и не был. Однажды потеряв связь с отчим домом, Арон часто нехотя отвечал на звонки своих родителей, с раздражением и усталостью слушая одни и те же слова: «Береги себя!», «Мы тебя любим!», «Почему ты не звонишь, сынок?». Поэтому или по другой причине Арон, как только вышел из помещения, шумно вдохнул всей грудью прохладного осеннего воздуха. Но в этот момент он увидел перевёрнутое кресло-каталку и старика на полу террасы.
«Ты новенький? Я тебя не узнаю, как тебя зовут?» – спросил старик, с благодарностью поглаживая мощные плечи молодого санитара. Но вслух у него вырвалось только это:
– Ти но я ни узнаваю ти зут?
И Арон снова вежливо кивнул, уже убедившись, что старик не повредил себя. Телефон снова забурчал в его кармане, и молодой человек почти машинально достал его и отключил. Он осторожно и бережно убрал морщинистую руку от себя и развернул кресло старого человека, чтобы завезти его в помещение. Но старик вдруг замахал руками и замычал.
– Не! Не! Я дисять я нивиде соце!
«Мне так хочется подышать свежим воздухом, я уже давно не видел солнца!» – умолял старик. Арон в замешательстве остановился и слегка наклонился к старику. А тот протянул скрюченные худые пальцы, указывая на солнце и радостно рассмеялся, оголив совершенно пустой, изрытый морщинами рот. И санитар поднял голову в сторону, куда тянулась дрожащая и костлявая рука старика. Сквозь спутанные чёрные нити далеко стоявших деревьев проблёскивало уже остывающее, но как всегда яркое солнце.
– Хочешь побыть на улице? – с улыбкой переспросил его Арон и закивал головой, – Хорошо, будь по-твоему, сегодня на самом деле очень тёплый вечер!
И старик снова радостно рассмеялся, звонко хлопнув в ладоши. Обычно его никто не слушал и молча увозил внутрь помещения, давно пропахшего испражнениями и лекарствами вперемешку с бесполезными моющими средствами. Но теперь его ласково укрыли пледом и сели рядом с ним. «Этот новенький хороший парень!» – подумалось старику и он слегка прищурившись взглянул на солнце. «Солнце! Оно не стареет!» – пробормотал он.
Услышав мычание старика, Арон снова склонился над ним:
– Всё? Пойдём в тепло?
– Тепло? Оно здесь, сынок! – грустно отозвался старик, выронив во внешний мир несколько бессвязных звуков.
Кресло аккуратно развернули и повезли в помещение. Старик обернулся на солнце и заплакал. Оно так ярко светило ему в глаза, что он не мог его видеть полноценно. Но ощущение, что завтра ему может быть и не удастся увидеть его вновь, горько сжимало сердце старика. Арон чуткий. Мы все очень чуткие с чужими людьми. Он остановился и присел перед плачущим стариком.
– Ну, чего ты? – ласково с сочувствием спросил санитар, – Хочешь, чтобы мы посидели здесь?
–Дя! – кивнул старик.
– А ты не замёрз?
– Не!
Арон весело поднялся на ноги.
– Хорошо,
