месяцев, включая восемь в полной изоляции, а тут еще мысли о том, что я пропускаю рождение своего первенца. Но мы с Бекки приняли решение – и это было главное. Я не хотел беспокоить Майлса или кого-то еще, сообщая о проблеме, над которой они были не властны; им и без того было чем заняться.
Почти через два года планирования была подтверждена дата отъезда – 16 декабря 2016 года. Большую часть времени перед нею мы с Бекки провели вместе.
Наш медовый месяц был незабываемым: мы поехали за границу наслаждаться осенним солнцем. Солнечные каникулы мне никогда особенно не нравились, но это была моя последняя на долгое время возможность ощутить ласковое тепло солнца – и я сполна воспользовался ею. Однако, когда я вернулся домой, меня стало все сильнее охватывать осознание того, во что я вписался. Несколько недель я просыпался посреди ночи в холодном поту. Я часто смотрел на спящую рядом Бекки и думал, что едва ли смогу так надолго оставить ее одну. От этого мне было физически плохо. Действительно ли моя психика справится с такой длительной отлучкой? Я сомневался в этом и начал серьезно подумывать о том, чтобы как-нибудь отказаться от поездки. Что я, черт возьми, делал? Хотя я согласился на командировку еще за год до этого, теперь мне хотелось от нее как-нибудь отделаться; я был близок к тому, чтобы сдаться.
Мое физическое состояние было изучено во всех подробностях, но ни на каком этапе не всплывал анализ состояния психического. Наверное, доказательство устойчивости моей психики должно было быть важной частью всего процесса? Это было не только в моих интересах, но и ради блага тех людей, с которыми мне предстояло жить бок о бок. Я подумывал спросить Майлса, не нужно ли мне сдать какие-то психологические тесты, но в итоге решил держать язык за зубами: вдруг я бы их завалил. Иногда мне казалось, что моя психика достаточно крепка; иногда – что вовсе нет. То, что меня стали одолевать сомнения, беспокоило меня само по себе, но я никому об этом не рассказывал. Я не хотел, чтобы кто-то, а в особенности Бекки, знал о моей внутренней борьбе. Путешествие еще не началось, а меня уже стало бросать из стороны в сторону.
Последняя неделя перед отъездом наступила слишком быстро. Нам пришлось принять довольно важные решения осенью, и ближе к моему отъезду Бекки скрепя сердце ушла с работы, что позволило нам провести вместе последние месяцы. Она решила также вернуться на время моего отсутствия в Нортгемптон к родителям. Родить и растить ребенка в Камбрии в одиночку, без ближайших родственников, было попросту невозможно. Однажды, на последней прогулке с собаками, я понял, что это не только мой последний миг свободы в Озерном крае. Уиллоу и Айви должны были отправиться с Бекки на юг, и, хотя за ними должны были хорошо ухаживать, пейзаж в Мидлендсе был совершенно иным. Я смотрел, как они бегут по вересковой пустоши, и чувствовал себя виноватым еще и перед ними.
Все было готово, и 15 декабря я попрощался с родителями. Это оказалось куда сложнее, чем я ожидал. Я лишь раз до того видел, как мой отец плачет. У него была очень крепкая психика, но раньше мы виделись
