да чертей разогнал.
По поваленному дереву выбрался подьячиий из жижи на твердь и долго лежал не в силах пошевелиться. И сколько бы он так пролежал – никому неведомо, только холод его здорово одолел. Пока Осип в трясине жизнь свою спасал, о холоде и не подумал ни разу, а как смерть со своей острой косой оставила молодца в покое, так его быстро дрожь и пробрала аж до зубовного стука. Чтоб как-то согреться, сначала пополз Осип во тьме кромешной, потом на четвереньки встал, а уж, немного погодя, и в полный рост поднялся. И тут, будто в награду подьячему за мучения его, выглянула из-за облаков луна. Только помощи от небесного светила в дремучем лесу, как с козла молока. Мелькнёт оно иногда между верхушками черных деревьев и опять темень. Осип то и дело спотыкался о корни, иногда падал на мокрые листья, но сразу же вставал и брёл дальше. Потом падал и опять вставал…
На проезжую дорогу подьячий выбрался, когда стало светать. Вдруг расступился дремучий лес, и увидел страдалец плывущую в тумане лошадь с телегою. Осип сперва хотел закричать, но вместо крика вырвался из груди его шипящий хрип, который он и сам-то он расслышал. И тогда решил подьячий к плывущей лошади бежать. Бежать тоже не получилось, и он поковылял, с трудом переставляя отяжелевшие ноги. Шаг за шагом, шаг за шагом… А вот и дорога…
Лошадь, конечно же, не плыла, а тащила гружёную телегу. На телеге сидели два сивобородых мужика в серых зипунах и сладко зевали друг перед дружкой. Когда на дорогу выполз человек в грязной изодранной одежде, мужики зевать перестали и схватились за топоры. Опасались они татей, часто шаливших на лесных дорогах. Мужики и в путь-то двинулись перед самым рассветом в надежде, что все тати в ту пору крепко спят. И вот какой-то оборванец на дорогу лезет! Мужикам только одно и остается: схватиться за топоры! Но до горячего не дошло. Поверили путники дрожащему Осипу. Пожалели и велели ему в кошму завернуться да лечь поверх воза с телячьими кожами. Как велели, так подьячий и сделал, тут уж выбирать не приходится. Завернулся Осип, и унялась понемногу дрожь. И стал подьячий по сторонам смотреть, а там – на черный лес притаившись в туманной дымке стоял, словно чудовище какое. И казалось, что вот-вот это чудовище встанет на дыбы и схватит телегу своими огромными чёрными лапами. Глядел подьячий на проступающую сквозь мутный туман черноту таинственную, глядел и скоро уснул, будто в яму чёрную провалился.
4
Патриарх Иоаким проснулся сегодня рано-рано. Что приснилось ему нехорошее, но вот что – он никак не мог вспомнить. Вот и вспоминал Иоаким свой нехороший сон, глядя на тёмный потолок. Вспоминал он до тех пор, пока на улице не рассвело. В келье стало сначало серо, потом совсем светло и патриарх встал с постели. Встал, перекрестился, сходил на двор, а потом встал на колени перед образом Спасителя и стал молиться.
Помолившись Иоаким сел за стол. Стол, как и положено, собрали постным. Потриарх испил киселя с мёдом, съел небольшой каши с изюмом да с десяток
