буквы, на который восходят каждый раз, как только у них появляется такая возможность. Вы всего лишь помогли ему сделать это без ненужных усилий.
– Интересная философия, – сказал я.
Хорг закончил блюдо и добавил:
– Он уже понял, что ему не уйти. И выбрал свет поярче и костер побольше. Но он не патриот. Этот мир для него чужой – как и для вас. И патриотизм – не ваша тема.
– Патриотизм – это искусство быть правым в неправой стране, – ответил я.
Я смотрел на него и думал, рассказать ему все прямо сейчас или подождать, пока доест. Работает же человек. На лице у него отчетливо виднелся шрам, как говорили, след от прошедшей по касательной стальной метательной звездочки – обычного оружия лесников. Это не первый случай, когда ему везло, но последний, о котором стоило упоминать. Жизнь его нельзя было назвать сладкой.
Он тоже смотрел на меня и просто ждал. Есть одно дело, сказал я, подбирая слова. И дело деликатного характера.
Бывший матерый патернарий аккуратно отложил в сторону все застольные намерения, откидываясь и вытирая губы салфеткой. К нему не каждый день обращались с делами деликатного характера, и это как минимум стоило послушать.
Больше того, в пределах Мегалита и всей периферии Шельфа Хорг Колено, пожалуй, был последним, к кому кто бы то ни было решил бы обратиться с деликатными просьбами, но, видят боги, именно этим он подходил. «В опочивальне возлюбленных бога есть одно окно, которое не запирается на ночь. Нужно в него забраться. И нужно в него забраться так, чтобы кто-то это видел. Я в долгу не останусь».
Я ждал, когда до него дойдет суть предприятия. Хорг соображал на удивление быстро. Охрана? – спросил он. Я покачал головой. Он спросил, насколько это срочно. Я сказал, что боги никогда не требуют от нас слишком многого. Завтра день Полнолуния Лошади, сказал он.
Я сказал, что день Полнолуния подойдет.
По улицам в это время ходить не рекомендовалось. Как сообщали свидетели, на улицах видели беспризорно шатающиеся фигуры усопших, в могилы которых жмоты-родственники забыли положить лишнюю лепешку, призванную подкрепить силы на нелегком пути в иной мир. В празднование Бон духи умерших возвращались к месту не то рождения, не то захоронения, и следовало соблюдать особую осторожность. До событий в мире никому не было дела.
Я вышел на свежий воздух. Через мощенную улицу дальше был натянут транспарант: «Пейте как можно больше жидкости». Постояв и посмотрев по сторонам, я завернулся в накидку и, никем не узнанный, быстрым шагом ушел под прикрытие ночи.
Декреталиум 2. О скорби в храме
Мне здесь нравилось. Здесь всегда было тихо. Никто не ерзал, не ждал исторических решений. Все были заняты своими мыслями. Это было единственное место, где никто не кашлял. Глубоко задумавшись, обхватив кончиками пальцев подбородок и уютно прикрыв глаза, я привычно погрузился в размышления о судьбах мира. До меня довольно быстро
