это делал Рад. Но он не делал шаг назад, а едва поворачивался. Моя рука начала немного дрожать. Если он так будет делать, я в него точно попаду.
– Не щадите меня. Вы не даете мне возможность показать полный потенциал техники, – прочел он мои мысли.
– Хорошо. Раз хотите лишиться глаза, получайте.
Он продолжил едва поворачиваться. Навершие зонта уже вскользь прошло по щеке. Но с каждым разом мне все меньше и меньше приходилось выпрямлять руку. Хватало даже полусогнутой руки. Навершие прошило прядь волос Рада, и я резко вдохнула. Его ладони сомкнулись на моих плечах, взгляд был чистым, но холодным. Я чувствовала на щеках тепло его дыхания.
– Так-то.
– Как? – опешила я.
– Вы должны быть на границе страха: не скатитесь в бездну паники, но и не уходите в чрезмерную самоуверенность. Взлетите над эмоцией, преодолейте ее сопротивление, и вам откроется состояние, которое поможет вам острее ощущать уколы зонта.
– Как это?
– Возьмите зонт. Теперь пытайтесь уколоть меня как можно быстрее.
В этот раз он едва отошел от линии. Глаза были спокойны. Так же я заметила, что ни в ногах, ни в руках не было напряжения. Он спокойно был готов принять любой исход.
– Эмоции – это инструменты. Если вы злитесь, это еще не говорит о том, что вы зло. Злость – это запечатанная энергия, которая помогает преодолевать препятствия. Все не так однобоко в этом мире, – и он пошел.
Он был движением и, кажется, у него не было никаких мыслей – он был покоем. Я даже не знаю, как Рад это сделал, но его слова понимались моим внутренним существом. Он обошел мое сознание в виде привратника и нашел глубинную меня.
Зонт был выбит из моих рук. Но ни в Раде, ни во мне не было злобы, лишь пустота.
– Вам нужно почувствовать эту грань – отделяющую будний мир от волшебного, а также грань, отделяющую ваше обыденную роль от внутренней силы. Поможет вам в этом ребро эмоций и разума – интуиция.
III
Лужичи – степная столица, славящаяся своими осенними ярмарками. Шумные торги, хмельной розлив пива и кваса, ряды, заваленные сдобой: булочки, ватрушки, пироги, караваи. Мешки муки, мешки зерна на телегах. Питейные заведения, открытые до утра, с громкой музыкой. Полногрудые красавицы и широкоплечие парни, снующие между рядами.
В городе мы быстро нашли гостиницу. Сняли номера напротив друг друга.
Разместив все свои вещи в шкафу, я отправился к Азире.
В номере обнаружил сначала саквояж, небрежно оставленный у двери, затем пальто, брошенное на спинку кровати. Госпожа Вересова, положив руки под голову, уставилась немигающим взглядом в потолок. По всему было понятно, что моя ученица грустит.
Легким оттенком розового заката окрасилась оконная рама. Я открыл ее и впустил в комнату свежий ветер. Легкий бриз взволновал тюль и потревожил цветы, стоящие в вазе на столе.
– Довольно гостеприимный город, – сказал я, улыбаясь Азире.
Девушка,
