«Россомарш»?
– Да.
– Я скажу тебе, только ты не психуй. Скажу, а ты сразу спи. Обещаешь?
– Ла-ла-ладно, говори…
– Ты набрался Россо, а потом пошел писать в заросли Serafin Heerglasveld, серафиновой травы. А трава сейчас цветет, там и трезвому лучше не появляться, не то что… Короче, на тебя сегодня посмотрел Рыжий…
– Кто?
– На тебя сегодня посмотрел Серафин. Да перестань реветь! У меня было хуже в первый раз! И вот что… Если он на тебя посмотрел, значит он тебя заметил… А если заметил, значит, что он скоро тебя ударит.
Мы плыли в клубах ночной пыли, вдоль огненного червя, вдали появился из- за облаков Лифт в россыпях огоньков, и перед тем как заснуть я сказал, то, что первое пришло в голову:
А на это она ответила в своей манере:
– Ты правда видел детей, которые бежали к дому?
38 часов до начала мятежа.
Я проснулся от редких порывов ветра, которые качали «Резерфорд» и бросали через открытые окна пригорошни песка в салон. Я замерз и некоторое время безуспешно кутался в свою куртку, потом понял, что на мне нет рубашки. Разноцветная гавайка развевевалась как флаг, прицепленная к радиоантенне. Я выполз, поставил ноги на траву, пошевелил пальцами и понял, что бос.
– Я сняла с тебя рубашку, чтоб просушить, мы тебя ночью здорово намочили.– сказал издали незнакомый тонкий хрипловатый голос и я вздрогнул.
– Где мои botas? – осторожно поинтересовался я, боясь повернуться.
– Еще я подумала, что в сапогах спать неудобно. Под передним сиденьем.
Маленькая широколицая девушка, загорелая, немного коренастая с быстрыми угольными глазами. Солнцезащитные «рефлекто» задраны высоко на лоб, выражение лица странное, потому что середину лица пересекает полоса незагорелой кожи от очков.
Она отцепила от антенны рубашку и протянула мне. Я застенчиво глянул в ответ, кивнул и стал одеваться. Она пожала плечами и вытащила мои сапоги, покрутила их в руках, придирчиво осматривая каблуки и подковки.
– Хорошие «botas». Заберешь с собой? Не боишься?
– А почему я должен бояться сапог? – спросил я, обуваясь.
– Ну, ты когда их покупал, тебе разве не сказали?
– Нет.
– Они сделаны из человеческой кожи.
Я окаменел.
– Qes?
Она проворно присела на корточки передо мной и взяла твердыми пальцами за носок сапога.
– Смотри, вот тут надпись. ЭЭ..сейчас переведу.. это старый «федералес», на нем не говорят уже. Так, слушай. «В память о труженике и человеке, не жалевшем себя для процветания и блага..Благосостояния..нет, блага других..по его воле и с его согласия… мне- мне… кожа этого человека использована как..нет, для этих сапог. Использовать в благотворительных целях, по ветхости предать земле. Памяти Мартинейро Вальдо Перейра, лучшему из многих.»
– Что это?
– Это? – насмешливо сказала она,
