более.– Ну какой ребёнок! Дети играют в куклы, а не глушат пиво за углом…
– Серьёзно?
– Абсолютно. Это ты у меня такой весь… Ангел, блин, – он грустно улыбнулся, пропуская меня в свою комнату. – Не пьёшь, не куришь, по девчонкам не ходишь…
– А надо?
– Может, и надо… Кто знает. Я бы сейчас выпил. Или нет… Побил бы кого-нибудь. Хотя тоже не сказать чтобы очень хотелось, – Ди плюхнулся на кровать, раскинув руки, и закрыл глаза. – Знаешь, сейчас мне больше всего нужна тишина. Я так устал…
– Тогда просто помолчим. Всё равно я не знаю, что можно для тебя сделать и сказать, – чтобы не тревожить его, но быть поблизости, – я уселся на пол, облокотившись на кровать.
– Эх, Илюшка… Что бы я без тебя делал?
– Могу спросить то же самое.
– Думаю… Твоя жизнь была бы гораздо спокойнее.
– Дурак ты, Ди.
– Тоже мне – новость, – он помолчал и добавил уже тише, – я ведь совершенно потерян. Мой смысл – не знаю в чём и где. В заботе о Ли? В поддержке отца? В его бизнесе, который обязательно станет моим? Я даже влюбиться не могу – смотрю на девчонок и ничего. Понимаешь? Хоть бы одна встревожила да затащила бы в постель. Просто так. Ради забавы и интереса. Но нет! Пустота, Илюш…
– Ты на нервах, Динарчик…
– И что? Это ведь ненормально. Может, я вообще болен?
– Чем интересно?
– Не знаю. Фригидность? Или как там…
– Иди ты… Импотент восемнадцатилетний.
– Вот ты зараза!
– Скажи ещё, что ты ко мне со всей душой, а я… – мне было понятно, что он шутил, как бывало мы издевались друг над другом, когда были помладше. Маскировал боль, тревогу и нежелание говорить о серьёзном. Откровенничать Ди не любил, но отчаянно в этом нуждался. Пусть так, через шутки и подколы.
– Илюха… – Ди резко сел, повернулся на постели и захватил меня руками, крепко сжимая в неловкой попытке обнять.
– Да знаю я всё… Знаю, Ди… И очень за тебя боюсь. Ты же брат. Брат!
– До конца?
– Конечно.
– У меня есть два человека, которых я действительно люблю, – внезапно заговорил он так тихо, что я едва различал слова. – Это Ли и ты.
Я только опустил голову и, ухватившись за его ладонь, крепко сжал. Не было смысла говорить, что я в этом мире любил только родителей и Динарчика. Мама иногда подшучивала над нами, говоря, что в утробе она, вообще-то, носила меня одного, но, похоже, в роддоме серьёзно ошиблись, и у неё всё же два сына. Причём не близнецы, а зеркальные отражения друг друга. Мы с Ди и, правда, были словно фотография и её копия в негативе: у меня светлые волосы, вечно лохматые и непослушно-прямые, от чего не помогало ни одно средство, кожа бледная и телосложение худощавое, да и весь я представлял собой несколько потрёпанного жизнью акселерата, совершенно неопределённого возраста от пятнадцати до двадцати. Динар, так же выделяясь ростом, был моей противоположностью
