нет. Что он делает сейчас?
– Ждет. Думает.
– Ждет чего-то определенного?
– Не знаю, не поняла, чего именно.
– Так. Ты увидела, где он и кто он, теперь тебе нужно просмотреть его прошлое, чтобы понять его настоящее. На этот раз погружение будет дольше, намного дольше, – предостерег он, – просматривай его жизнь, кусочек за кусочком, скользи взором по самым судьбоносным событиям, пока не поймешь, чем он живет сейчас. Не уходи далеко и не погружайся вглубь, какой бы интересной тебе не показалась его жизнь, иначе можешь потеряться. Да и времени у нас нет совсем. Это очень смешно, но слова «нет времени» обычно произносят люди, у которых оно, хотя бы фактически есть. Вот у кого его действительно нет, так это у мастеров… Приступай.
– Я не смогу… – запаниковала она.
– Сможешь, настройся на то, что как только поймешь его до конца, будешь с ним на одной волне, как мы с тобой, то вернешься сразу. И постоянно думай об этом: что нужно вернуться для того, чтобы помочь.
Паникуя, но испытывая захватывающее чувство погружения во что-то доселе неизвестное, она шагнула к полотну и закрыла глаза…
8
Едва Генриху исполнилось десять лет, как в семье де Бурье начались проблемы. Пьянству отца не было предела, что отнимало жизненные силы у матери Генриха, пока, в итоге, не отняло их совсем.
Каждому из людей нужно что-то нести за пазухой сквозь жизненные невзгоды, какое-то чудо, которое грело бы и придавало сил, когда они заканчиваются. Этим чудом для молодого человека и стала любовь к матери, она давала ему силы жить и быстро успокаиваться после отцовских побоев. С детства безответный и терпеливый, Генрих не мог ответить отцу злом.
Все перемены к лучшему приходят в нашу жизнь через страдания и боль. Чтобы чего-то дождаться, нужно страдать, иначе никак. Важные перемены всегда приходят в жизнь, ступая по ранам.
Так и произошло: настал день, когда удары были сильнее, чем обычно, обида сильнее, чем всегда. День, который изменил многое и расставил точки там, где положено. Он был летним и солнечным, он был днем, с которого начиналась новая жизнь.
Этим днем лекарь, уже неоднократно перевязывающий раны Генриха, после наложения очередных швов задал измученному ребенку вопрос:
– Не надоело ли вам, молодой человек, так жить? Побои постоянные.
Генрих молчал, слезы жгли лицо.
– Я лишь что сказать вам хочу… Пора бы научиться отвечать на такие действия, пока не остались калекой.
– Как… Где и кто меня научит? Вы? – Истерически расхохотался Генрих в ответ. Он и сам знал, что так долго продолжаться не может, но ничего не мог поделать. Чувство безысходности подкатило к горлу и стало трудно дышать, в глазах потемнело, в ушах раздался шум…
Генрих очнулся лишь поздним вечером, и увидел, что пожилой человек по-прежнему сидел на краю кровати. Его лицо светилось от пламени свечи, что
