выстукивает на клавиатуре.
– Угу, – откликаюсь я, демонстративно оглядывая практически пустую кофейню, – прямо не протолкнуться.
Колокольчик над дверью звякает. Это Ричард. Вот радость‐то. Я тут же нахожу себе занятие – принимаюсь чистить кофемолку. Ричард обходит вокруг стойки и, как и всегда, встает слишком близко – я чувствую запах дешевого лосьона после бритья. Однако он мой босс, поэтому про личное пространство напоминать как‐то не с руки. Я поднимаю взгляд:
– Что‐то не так, Ричард?
– Вы с Ханной поменяетесь завтра сменами. Выйдешь с утра.
– Но я сегодня до вечера, к тому же я на этой неделе все дни открывала и закрывала кофейню.
– А Ханне надо готовиться к экзамену, – пожимает плечами босс.
Я оглядываюсь на Ханну – та вытряхивает крошки из витрины с маффинами и делает вид, что вообще не слышит нашего разговора.
– Лето на дворе. У нее нет никаких экзаменов.
Ричард лезет в холодильник за лимонадом, и я замечаю мокрые пятна у него под мышками.
– Ну, у нее дела по учебе, поэтому она очень просила.
Не сомневаюсь. По учебе? Во «Флитс» проходит студенческий вечер, и я готова на недельную выручку поспорить, что Ханна попросила поменяться сменами, чтобы отправиться туда и хлестать текилу, пока из ушей не польется. Но если Ричард и в курсе, ему наплевать.
– Ладно, – откликаюсь я, потому что спорить бесполезно – разве что начать флиртовать с ним, но одного взгляда на эти ручьи пота достаточно, чтобы отбить всякое желание кокетничать.
Компания мамашек уходит, и я принимаюсь вытирать их столик. Господи, на этой работе чувствуешь себя персонажем «Дня сурка» – подал кофе, вытер столик, загрузил посудомойку, и так по кругу. Но если Дарси предложит договор на публикацию, все мои страдания окупятся.
Когда я прохожу мимо, Ричард замечает:
– Ты такая красотка, Элоди. Тебе стоит почаще улыбаться.
Мне отчаянно хочется сказать: «Я и улыбаюсь, просто не тебе». Вместо этого я молча расплываюсь в ответной улыбке – потому что именно так должны вести себя хорошие девочки, если не хотят вылететь с работы.
Следующие полчаса Ричард и Ханна напропалую флиртуют, а затем, едва за боссом закрывается дверь, моя напарница заявляет:
– Я на перерыв.
Дождавшись, пока она уйдет, я вытаскиваю из витрины бискотти и как бы невзначай прохожу мимо столика Джорджа. Старик неспешно потягивает кофе, ломая голову над очередным кроссвордом. До выхода на пенсию Джордж трудился уличным сапожником, а теперь коротает дни за одним и тем же столиком возле окна с карандашом в руке. Я ловким движением подсовываю ему стащенное печеньице, и Джордж поднимает влажно блестящие голубые глаза.
– У тебя будут неприятности, – предупреждает он.
– Только если вы кому‐нибудь расскажете, – улыбаюсь я.
Джордж – наш самый
