– это одна из тех редких профессий, где ты наверняка оставишь в мире хоть какой‐то след.
– Значит, придется выбирать. Жизнь слишком…
– Коротка, – заканчиваю я. – Да, я знаю. Жизнь слишком коротка, чтобы тосковать.
– Вообще‐то я хотел сказать, что жизнь слишком длинна, чтобы тосковать, – улыбается Джек.
– Слишком длинна?
– Именно. Если бы мне сказали, что меня ждет тоскливый год, а потом все будет хорошо, я бы спокойно выдержал. Но если бы впереди были несчастные пятьдесят лет, пришлось бы предпринимать какие‐то меры.
– Такая мысль только у тебя могла появиться. – Иногда мне кажется, что разум Джека функционирует каким‐то иным образом, недоступным простым смертным.
– А разве я неправ?
– Прав, – улыбаюсь я.
– Ну вот и выбери то, что делает счастливой тебя. А не кого‐то еще.
– Мне нравится писать, но отказы просто убивают. Тебе не понять. Ты никогда не хотел чего‐то с такой силой, что аж сердце болит.
Джек отвечает не сразу – а затем нависает надо мной, опуская голову так низко, что я буквально тону в синеве его глаз.
– Да неужели?
От этих его слов, от пристального взгляда, пронзающего насквозь, воздух будто электризуется. Я ловлю себя на том, что невольно запрокидываю голову, и наши губы едва не соприкасаются. Шельма с громким мяуканьем спрыгивает с кровати, и я оборачиваюсь, провожая ее взглядом до двери. Кошка не особо любит Джека: стоит ему зайти, и она старается побыстрее улизнуть.
Я снова перевожу взгляд на Джека, но странное электричество в воздухе уже рассеялось. Момент – для чего бы он там ни годился – упущен.
– В любом случае, – продолжаю я как можно спокойнее, – ты получаешь все, чего захочешь. Захотел купить собственный дом еще до тридцати – купил. Захотел стать архитектором – стал. Хочешь секса – идешь в бар.
– Ты фантазируешь о том, как я трахаюсь, Фрей? – Джек поднимает бровь, и я краснею, как школьница.
– Нет. Не пори чушь. Я имею в виду, что если бы ты позволил одной из своих девчонок задержаться хотя бы до утра и выпить кофе, то давно бы обзавелся серьезными отношениями.
– Если бы захотел отношений, то да, возможно. – Джек пожимает плечами и вытаскивает из пакета второй круассан. – Ты слишком серьезно воспринимаешь отказы издательств. Им же сюжеты не нравятся, а не твой стиль письма. И не ты сама.
– Все равно такое ощущение, словно им не понравилась я сама.
– Почему?
– Потому что рукопись – это часть меня. Весь мой жизненный опыт, позволивший выработать собственный стиль.
– Значит, стоит подумать, зачем ты это делаешь. И ради чего вообще начала писать. Если причина по-прежнему кажется тебе стоящей, то не стоит опускать руки. А если причина потеряла смысл, то вот тебе и ответ.
Джек не спрашивает, а утверждает – но все равно
