впервые ускользнувшего из-под родительского надзора.
– Полуночный пикник, – объявил Ноа. – Только для нас двоих.
– Прямо как в кино, – прошептала я.
– Не в кино, а в книге. В твоей книге.
Я уставилась на него, пытаясь разглядеть в полумраке.
– Ты начал ее читать?
– Она восхитительна. Не вздумай отступать, пока не добьешься издания.
Бывают в жизни такие моменты, которые хочется сохранить навеки, прокручивая в памяти снова и снова. Тогда был как раз такой момент. Я до сих пор чувствую сильные руки Ноа, обнимающие меня за талию, как виолончель, и приятную тяжесть его подбородка, который он пристроил мне на плечо, пока мы болтали обо всем на свете.
На меня накатывает волна невыносимой тоски. Отогнав воспоминания подальше, я принимаюсь считать придорожные столбики. Восстановить ритм бега удается лишь через несколько минут, но, поймав его снова, я приободряюсь.
Шаг правой.
Вдох.
Шаг левой.
Выдох.
Заметив беседку, я вспоминаю, как той ночью хляби небесные совершенно неожиданно разверзлись шквальным ливнем прямо нам на голову. Побросав все, мы с хохотом ринулись под ближайший навес, а ледяная вода хлестала нам за шиворот. Устроившись на террасе, мы обнялись покрепче, мокрые и продрогшие, а затем Ноа привлек меня поближе, и его горячее дыхание обожгло мне шею, а потом…
Теперь я невольно улыбаюсь, вспомнив, как он героически бросился обратно по мокрой траве спасать мой телефон, оставшийся в луже посередине одеяла.
Спасительная тень деревьев остается за спиной, и солнце начинает слепить, а жар, исходящий с небес, давит на макушку, как чужая ладонь. Я нарезаю уже третий круг и начинаю уставать, да и похмелье до сих пор напоминает о себе. Включаю музыку погромче и бегу вперед, стараясь не обращать внимания на боль в боку.
Я так глубоко погружаюсь в воспоминания о той ночи, о том, как мы с Ноа занимались любовью, пристроившись на перилах беседки, о том, как ярко светила луна над нашими головами, о поцелуях со вкусом клубники в шоколаде…
…что, свернув за угол, не успеваю среагировать и врезаюсь в человека, оказавшегося на дороге.
– Извините. – Я тут же вытаскиваю из ушей наушники и поднимаю взгляд.
И кровь стынет у меня в жилах.
Это он. Тот мужик в очках серийного убийцы.
Сердце в груди колотится, как у зайца, угодившего в капкан.
Я замираю в ожидании его действий: заговорит или бросится на меня? Но он молчит и не двигается с места. Просто смотрит.
– Извините, – повторяю я, аккуратно отступая на шаг.
А затем разворачиваюсь и бросаюсь прочь.
Если к парку я бежала трусцой, то обратно неслась со всех ног. И тысячу раз оглянулась по дороге, но никто не стал меня преследовать. Не видела ли я преследователя по дороге в парк? Не стоял ли он возле моего дома, дожидаясь, пока
