схема, а я не люблю сложных схем. Слишком много вводных. Кто-то должен был знать, что он явится в бассейн, разденется, аккуратно сложит одежду… А потом отвернется и получит по башке молотком. Жил с родителями или снимал?
– Во всяком случае, по прописке за ним числится отдельная квартира. Пока не в курсе, находился ли он там постоянно.
– Проверь. Но где-то он жил и вряд ли делал из этого секрет. Проще было выследить его у дома, ударить, сымитировать ограбление. А тут… Это же спорткомплекс, а не проходной двор.
Если еще час назад ее голос просто источал ханжеское высокомерие, то теперь она забыла, что должна демонстрировать превосходство, и разговаривала вполне по-человечески. Я вспомнил про лепесток розы и продемонстрировал его Лебедевой. Она поднесла пакетик с уликой к свету и криво усмехнулась.
– Кажется, у нас объявилась дама сердца. Или же он решил с ней порвать. Прошерсти соцсети, если отчим, конечно, не в курсе его личной жизни и не выложит всю подноготную.
Я кивнул и, забирая лепесток, спросил:
– Почему ты решила, что он мог порвать со своей девушкой?
– Желтые цветы влюбленные редко дарят. Примета плохая. К расставанию, – снисходительно, как маленькому, пояснила Агата. Высокомерие вновь вернулось, и на этот раз я подавил в себе надежду, что нам удастся друг другу понравиться.
Агата не стала дожидаться, пока я распахну перед ней тяжелую деревянную дверь приемной директора спорткомплекса. Кафель был настолько скользким, что я едва не упал, – вовремя схватился за дверную ручку и втиснулся в приемную следом за Агатой, которая влетела туда стремительным болидом. Внутри нас встретила холеная брюнетка с ненатуральными губами и бюстом, такая тоненькая, что талия и соломенные ручки-ножки, казалось, переломятся от любого ветерка. На нас она взирала с плохо скрываемым ужасом. Я ее понимал. В упорядоченном беззаботном мире образовалась брешь, которую не залатать простыми отговорками. Брюнетка сделала жалкую попытку не пустить нас в директорский кабинет, но Агата, оставляя грязные пятна на ковре, пронеслась мимо и ввалилась туда без стука и приглашения. Я улыбнулся брюнетке, но она не ответила, сдвинула брови и подняла трубку.
В кабинете, среди полок, где красовались различные кубки, было тихо, словно на кладбище. На стене портрет президента, в центре большой тяжелый стол в форме буквы «Т», за которым в кожаном кресле сидела женщина с холеным, перетянутом пластикой лицом. Она поднялась нам навстречу.
– Лебедева, Следственный комитет, – сухо сказала Агата, отодвинула от стола массивный стул, швырнула на стол папку и села без приглашения. – Капитан Фомин. Госпожа Торадзе, давайте побеседуем о произошедшем.
– Очень… приятно, – ответила директриса хорошо поставленным голосом. – Насколько это вообще возможно в этой ситуации.
Руки нам она не протянула, мы тоже не подумали сделать это. Она вновь опустилась в свое кресло. Я сел напротив Агаты,
