около входа. Костыли до сих пор лежали возле кухни. Аккуратно сложенные. Забрызганные кровью.
– А откуда стреляли? – задала я традиционный вопрос.
Я тогда ещё надеялась скрупулезной фиксацией показаний мирных жителей убедить каких-то украинцев в том, что их страна убивает мирных людей.
– А вы видите, где воронка? Направление – Высоковольтная. Украинский блокпост, вон там, прямо напротив нас.
Роман размотал тряпку на воротах, мы вошли во двор. Явно прилетало сюда не в первый раз: часть окон была выбита и кое-как заделана. Яма от мины виднелась прямо под стеной дома. Двор был чистый, в нём цвели розы. В глубине сидела большая собака. Ждала…
…У Виктора был сын. Артём. Виктора в 2014 году в ополчение не взяли, ну кто его возьмёт, на костылях. А сын Артём пошёл. У него к тому времени уже свои дети были, двое. Два года воевал. А потом, в 2016 году, Виктор его хоронил. Артём погиб под Саханкой. Семья его, жена и дети, там, на юге, и остались до сих пор…
Виктор жил с матерью и сестрой Любой. Любина дочка училась в университете, живёт поближе – в общежитии. А сама Люба – тут. Накануне ей повезло: по работе сорвалась в срочную командировку в Торез. Благодаря этому и осталась жива…
– Вы не задерживайтесь. Слышите, уже шумно становится! – занервничал офицер.
Разрывы мин действительно становились все громче и громче. Но Роман спокойно стоял рядом с нами. Показал: вот здесь Виктор лежал. А вот тут до сих пор его костыли.
Они всю войну прожили здесь. Все три года. А в эту ночь не успели дойти до спасительного убежища. Да и не было практически шансов: Виктор – на костылях, Лидия Владимировна – с палочкой.
Где-то там ему уже не нужны костыли. А восьмидесятилетней старушке, заставшей ещё Великую Отечественную, не нужна палочка.
Где-то там они вместе, и погибший за Донбасс Артём, сын Виктора, тоже с ними вместе.
Разрывы звучали все громче.
Созрела черешня.
Интерлюдия
Из депрессии меня вытащил итальянец.
То есть я к тому времени более-менее освоилась в Донецке, работала на свои 12 тысяч рублей, даже пошла в фотошколу, но тоска по Журавлёву меня не отпускала. И тут я встретила одного из самых жизнеутверждающих людей, которых подбрасывала мне жизнь.
Я приехала к Доброму в «Призрак» делать репортаж об иностранных добровольцах. Их было четверо: испанец Лаки, бразилец Эди (потом, уже на СВО, он погиб), Карлос из Чили и этот итальянец Немо. Они воевали в «Интербригаде» – специальном подразделении «Призрака» для иностранных добровольцев.
Карлос в мирной жизни был журналистом, приехать на Донбасс решил после событий в Одессе. Его поддержала жена, в своё время участвовавшая в герилье.
Лаки приехал в самом начале 2014 года, успел вернуться в Испанию, немного посидеть там за терроризм, но был выпущен, когда поднялся шум в СМИ. Это испанца не остановило, и он снова приехал на Донбасс. Он антифашист, и когда увидел ролики с нацистскими маршами
