досок и подоконников. В темноте дождь устрашающе сверкал. Вода бурлила под домом, где фундамент поднимал ее из ила.
Под домом с сырых стропил свисала плесень, сгнивший картон и мокрая веревка. Билли скорчился в узком проходе; луч его фонарика пробивался сквозь трубы и цементные блоки, выхватывая куски проволоки и насекомых, попавших в ловушку яркого света.
– Здесь ничего нет, мам!
Он засунул сгнивший картон в те места, где трубы касались друг друга. На лоб ему посыпались опилки. По предплечьям стекал пот. Мальчик поморщился, когда до его рук добрались насекомые.
– Звучало так, будто это было под спальней! – крикнула Карлотта. Билли зашел в темноту. Он отодвинул от себя кирпичи, металлические пружины и ржавые трубы. Прислонился к опоре. Весь дом сотряс низкий металлический стон.
– Билли! Ты там цел?
– Да, мам! Это опоры под спальней!
Он наклонился, пытаясь найти, где соединяются трубы и опоры. Билли засунул туда старую газету и куски картона. Затем прислонился к опоре. Ничего. Ни звука. В темноте было мертвенно тихо.
Через полчаса его рубашка промокла насквозь. Лицо было покрыто пылью и паутиной. К брюкам прилипла странная плесень, пахло чем-то чужеродным, вроде пыли от металла. Он с трудом выбрался и встал под зонтиком, который держала Карлотта. Дождь лил вокруг, удерживая их в своем тихом, монотонном стуке.
– Что это было? – спросила Карлотта.
– Трубы на опорах. Я оперся, и они загремели, – ответил Билли.
– Тогда что было на них до этого?
Билли пожал плечами, вытаскивая паутину из волос. Миловидное лицо Карлотты смягчалось светом далеких уличных фонарей, падавшим под углом на ее лоб. Она сняла мокрый кусок картона с плеча Билли. Тот внимательно вгляделся в ее лицо, в ее глаза, в их выражение. И начал осознавать всю глубину того, через что она проходила.
– Это старый дом, мам, – сказал он. – Наверное, что-то дрогнуло.
– Звучало так, будто въезжают новые жильцы, – нервно ответила она.
Билли засмеялся.
– Там воняет, – продолжил он. – Крыса сдохла. И что-то гниет.
Они зашли в дом. Билли помылся и переоделся. Все казалось другим. Дом изменился. Теперь они были не одни.
Карлотта поцеловала девочек на ночь. Проводила Билли до спальни. Она не могла избавиться от навязчивого ощущения, что теперь все изменилось. Атмосфера казалась более плотной, даже заряженной.
Она выключила все лампы, кроме одной. Юбка и блузка соскользнули с ее тела. Доктор просил ее спать как можно дольше. Это оказалось несложно. Ее будто отлили из свинца. Карлотта забралась под простыни и закрыла глаза.
Постепенно она расслабилась. Усталость, как наркотик, делала ее конечности еще тяжелее, а мысли – медленнее. Страх дома все больше отдалялся. Только обогреватель время от времени издавал шум. Тени быстро проплывали в ее сознании. Странные тени, искаженные и сердитые.
Карлотта погрузилась в самую суть себя. Люди, которых знала, вещи, которые совершала,
