далеко не всегда соседствует с компетентностью, а порой последняя вообще отсутствует, и тогда – домыслы, мифы и даже сплетни становятся «основой» повествования. Да простят меня некоторые авторы, но, если бы не мое имя и не моя фамилия в тексте, я бы никогда и не поверила, не поняла бы, что их «труд» – обо мне.
И тогда я решилась сама рассказать о себе. О своем понимании жизненных явлений, о пережитом, о том, что близко и дорого. Рассказать моему доброжелательному читателю. Рассказать, беседуя. Своим собеседником я пригласила Вас, Георгий Владимирович…
Она отложила очередной листок. Возникла пауза.
– Может быть, надо объяснить, почему именно меня? – спросил я, хотя сам объяснения этому не знал – потому и спрашивал.
– Ну, хотя бы потому, что я Вас знаю. Что Вы родом со Ставрополья, с родины Михаила Сергеевича. Что у Вас, наконец, в семье четыре дочери. Стало быть, Вы человечны и добры. Достаточно?
– По-моему, вполне.
– Нет. А главное, что все Ваши дети живут с Вами. Мне это говорит о многом.
– Спасибо, – сказал я, хотя, признаюсь, первый раз меня похвалили за то, за что дома иногда по-свойски поругивают: мол, непробивной – семь человек в одной квартире. Жаль, домашние не слышат.
Блокнот исписан. Магнитофон выключен. Чай выпит. За окном, за тюлевой занавеской полная, рыхлая темень. Мы ставим на место все, что сдвинули в президентском кабинете: журнальный столик и два кресла. С президентского письменного стола на низенький столик возвращается граненая стеклянная ваза. На прощание оглядываю кабинет еще раз. Рядом с фотографией отца, чуть поменьше, фотография жены – тех, первых лет. Девичье, очень сосредоточенное лицо, внимательный-внимательный взгляд, устремленный прямо перед собой, но больше обращенный внутрь самой себя.
– В год окончания университета. Знаете, на что обратила внимание совсем недавно? Здесь на мне серый жакет и вишнево-бордовая кофточка. Представляете? А еще говорят о непостоянстве женского характера.
Серый – один из ее любимых цветов. Тот самый серый, который писатель Иван Бунин изысканно называл и не серым вовсе, а «жемчужным». Жемчужно-серый.
А ведь фотография – черно-белая!.. Значит, помнит – и жакет, и кофточку. Послевоенный студенческий гардероб – не ей одной запомнить его не составляло труда.
Спускаемся по той же деревянной лестнице. На сей раз в том самом, очень функциональном холле замечаю нечто, почему-то не замеченное ранее. Разрисованный картонный домик и пара санок возле него. Трогательным и новогодним повеяло в очень официальном помещении.
– А это – совершенно частная резиденция в резиденции государственной. Внучки. Вы знаете, они обе сейчас хворают – простуда.
В той же машине – через те же ворота. Красноармеец под фонарем у КПП отчетливо козырнул на прощание. Это, кстати, был единственный
