зимой, подкараулил он табор ночью, и на всех наложил страшное заклятье. Привязал своей силой всех цыган к той опушке леса, где табор стоял, и повелел им днем быть живу и песни петь, а ночью в мертвецов обращаться – путников губить. И стоять повелел табору вечно на опушке леса…
Тут примчались на своих конях мертвые цыгане и так отметелили нашего героя, что тот едва не помер.
– И что же потом с ним стало? – Спросил я.
– Да, пёс его знает, – засмеялся Тагар. – сгинул он давно! Не отвоевал своей любви.
– Странная история, – сказал я.
– А у нас, цыган, все истории странные.
– Я думал, этот молодой цыган – Вы.
– Нет, – зло усмехнулся Тагар. – Я – тот колдун…
– Понятно. А что с табором стало?
– А развеял я их. Надоели! Смердят да проблемы создают. Не стал я после этого ни правды искать, ни мир переделывать. Нет в мире правды, по крайней мере такой, чтоб всех людей устроила! Люди – заложники своих страстей и привычек. Сколько волка не корми, он волком останется. И кобыла из него не получится. Так и люди друг друга жрать будут. Я просто существовал, как мне хотелось. Любил деньги – брал. Любил коней – уводил. Потом автомобили брал-угонял. Мне машины сейчас даже больше коней нравятся. Власть над людьми я всегда имел. Я ведь потомственный колдун! С детства учили.
– И чему учили, если не секрет?
– Многому. Хочешь, покажу одну штуку?
– Ну, если я от этого не помру скоропостижно, тогда конечно.
Мы спустились вниз и встали у черной дыры тоннеля. Цыган пронзительно свистнул, и в ту же секунду по рельсам прошла мелкая вибрация. В глубине тоннеля ярко вспыхнули огни фар. На высокой ноте взвыл мотор и на станцию вылетел ярко-красный спорткар. На капоте в желтом щите – вздыбленный вороной скакун. Непонятным образом широкие низкопрофильные шины удерживались на рельсах. Сами собой открылись и взмыли вверх двери-крылья.
– Садись, прокатимся, – сказал цыган. – Э! За руль садись – почувствуй зверя!
Я сел за руль в непривычно низкое кресло. Пневматика стала нагнетать воздух в спинку и сиденье, подстраивая их под изгибы моего тела, и через секунды я понял, что удобнее мне сидеть никогда не приходилось. Тагар плюхнулся рядом и, нажав кнопку, опустил и заблокировал двери.
–Давай, Лексо! Жми!
– Не врежемся? Дорога далеко идет?
– Не поедешь – тогда точно не вырежемся. Не дрожи гузкой! Я ж с тобой.
– Смотрите, уважаемый, на совесть и честность вашу полагаюсь, – пробормотал я и сорвал машину с места. Замелькали редкие фонари, зашипел, обтекая корпус, воздух, мотор звенел стадом комаров-переростков. Дикий восторг… И вдруг всё кончилось: я стоял на рельсах. А сверху на платформе хохотали колдуны-сотрапезники. Сидя на корточках, Тагар серьезно сказал:
– Вот с этого моя учеба начиналась, с семи лет, только
