старой дружбе.
– Ну, заходи, коль пришел. – Следователь заметно скис. – Только вникать там не во что – обыкновенное ДТП. Отметил ваш майор день десантника, с лихвой отметил, вот и потянуло на рекорд. Скорость больше сотни была, Шумахер, блин…
– А что пьяный был – установлено точно?
– Точнее некуда. Заключение экспертизы, все как положено… Я ведь понимаю, Тимур, с чего ты забегал, – участливо продолжил Гейсин. Если бы не этот документик, можно, конечно, было бы помочь сироте. Свалить все на какую-нибудь неисправность в машине, оформить как несчастный случай… Короче, решишь с экспертом вопрос, ну, принесешь другое заключение, где он трезвый, я свое постановление переделаю. Хоть шеф и накручивает, но время пока есть.
– А водитель что поясняет, он то почему слился?
– Скажи спасибо, что у солдатика ума хватило машину оставить, а то еще и похоронку матери пришлось бы отправлять. Слушай, если тебя подробности интересуют, на вот, дело посмотри. У меня голова сейчас про другое болит. – С этими словами Гейсин положил перед Соболем тонкую серого картона папку на завязочках и зарылся в бумаги.
Чем дальше Тимур Олегович изучал документы, тем меньше оставалось надежды сохранить доброе имя своего погибшего друга. Все было против – и заключение эксперта, и показания свидетелей, которые не стали скрывать, что Лобычев покинул вечеринку сильно навеселе. Солдат-водитель убедительно разъяснил, почему он оставил руль начальнику, да и показания лейтенанта-гаишника косвенно это подтверждают. Вот только никто не в курсе, почему так резко сорвался любитель веселых компаний с хорошей вечеринки. Известно, правда, что сослался на семейные проблемы, но дочку пока не опрашивали, видно, жалели.
Больше других бумаг почему-то заинтересовала Соболя опись вещей, обнаруженных при осмотре погибшего. Тимур Олегович надолго завис над списком, пытаясь разобраться, что за магнитик притягивает к этому документу, даже за сигаретой потянулся от напряжения. Вроде все как обычно: удостоверение, бумажник, часы, сигареты, зажигалка. И крестик на турецкой золотой цепочке не увели. Но что-то его напрягало в этом перечне, что-то неясно тревожило…
Поездка к эксперту, который делал заключение о состоянии Лобычева, только еще больше расстроила Тимура Олеговича. Специалист даже не стал обсуждать возможность переписать заключение по пункту трезвости. Он, видите ли, своей зарплатой больше чем доволен, и на всякие конверты-презенты не разменивается. Посочувствовал, конечно, сироте, но только развел руками.
Съездить к дочке погибшего друга Тимур Олегович решил вечером, после службы – от обязанностей командира его никто не освобождал. Возвращение в часть окунуло Соболя в рядовые служебные хлопоты. Проблем хватало, но обычные неурядицы с финансированием, бестолковыми приказами начальства и штабными женщинами были хорошо знакомы и не пугали его.
Правда, нарисовалась и непрофильная для десантного офицера
