мог быть голос Максима.
– Может, расскажем маме? Или папе? Или, на худой конец, вызовем полицию? Мы же не вернемся туда, правда? – голос Страха дрожал. Казалось, что ещё немного, и он расплачется.
– Так, всем заткнуться! – прокричал я мысленно.
– Чувак, ты не понимаешь… – начало Своекорыстие.
– Иди в жопу! – огрызнулся я.
– С-с-согласен, – прошмыгал Страх.
– Кто-нибудь, дайте ему салфетку! Ненавижу, когда над ухом сопли на кулак наматывают.
– Молодец. Я в тебе не сомнева…
– Ой, вот только ты не начинай!? – одернул я Совесть. – Лезешь всегда, когда надо и не надо. Всем тихо! Я думаю.
Прошли долгие минуты. Может быть, пять, а может, и все десять. Не знаю, видимо, Совесть всё же победила, или… да Бог его знает…
Правая рука нащупала тяжёлый предмет, стоящий у двери. Это был брусок около полутора метров в длину, узкий к низу и расширяющейся к другому концу (я пытался выстругать себе меч). Как только рука ощутила тяжесть дубинки, сердцебиение слегка унялось.
Стараясь не шуметь, я снова преодолел те же двадцать пять ступенек. Глядя в темноту, сжимая импровизированное оружие, я сказал нетвердым голосом:
– Макс, это ты?
Возня и шорох прекратились.
– Максим?! – мой голос стал громче и увереннее.
Внезапно послышались шаги вниз по лестнице. А через мгновение лифт заработал. Я поспешил подняться на свой этаж. Опередить кабину лифта мне, как ни странно, удалось.
Когда двери лифта разошлись на моём этаже в стороны, я увидел моего друга. Его лицо было мало похоже на привычное человеческое: кровавое месиво вперемешку с начинающими окрашиваться в яркие цвета синяками. Завершало картину отсутствие зубов. Не всех, конечно, но всё же.
С тех пор прошло очень много времени. Слишком много. Мой друг получил тогда множественные травмы, провёл в больнице две недели, его семья потратила много денег на реабилитацию. А я? Я так и не смог признаться ему в том, что я в тот момент струсил. Убежал, зассал, испугался.
Тех подонков, конечно же, нашли, осудили, и они провели положенное время за решеткой. Они уже даже успели выйти. И жизнь вроде теперь идёт своим чередом, вот только…
Только у меня по сей день в душе ощущение, что я не достоин его дружбы. Что я – последний предатель. И как хорошо могла бы сложиться судьба моего друга, если бы не моя секундная слабость и трусость. Я не знаю, может быть, именно эта ситуация и помешала моему другу совершить что-то хорошее, большое, вечное. Не знаю. Я не могу это оценить. Но я уверен точно, если бы я тогда сразу «вписался», что называется, и помог ему – жизнь была бы другой. Его жизнь была бы ярче и лучше. Я в этом абсолютно уверен.
Май 2019 г.
Слишком грустно быть бессмертным
– Ну… Что же тебя смущает?
– Никаких мелких шрифтов?
– Не-а…
