коричневая тень сквозь проем метнулась к столу доктора и обернулась пушистым зверьком.
– Ой-бай, – прошептал Лоусон, подпрыгнув в кресле.
Доктор выдохнула.
– Что же это такое, – сказала она, – куда физзащита смотрит, в медотсеке хомяк!
– Физзащита смотрит в ту же инструкцию, в которую смотрим мы все и которая запрещает использование… практически всего. Что им, хомяков руками ловить?
– Что-то они осмелели. Хомяки то есть. Раньше облетали периметр за километры…
Хомяк смирно сидел на столе, сложив перед собой мохнатые лапки и вытянув хвост. Черные глазки смотрели на Арцимович.
– Неудачное название – хомяк, – сказал Лоусон, – какой же это хомяк?
– На хомяка он действительно не похож, – согласилась Арцимович, – это их так какой-то остряк еще из нулевой Экспедиции окрестил. Как вы думаете, они кусаются?
– Я другое название предлагал, – не заметив ее вопроса продолжил Лоусон, – но оно не прижилось – «мурбас».
– И что оно означает?
– Ну «мур» – это от мурлыкать… вам ведь хотелось его за ушком почесать?
– Да, было дело, – улыбнулась Арцимович, – а «бас»?
– А «бас» – это по-казахски «голова».
– Господи, казахский-то вы откуда знаете?
– Ну, дело в том, что я немножечко еще и казах, – с достоинством ответил Лоусон.
– Не скучно с вами, однако… Значит, «мурлыкающая голова». Погодите, тогда получается «мурлбас»?
– «Мурлбас» – это как-то не по-казахски.
– А «мурбас» – по-казахски?
– А «мурбас» – вполне.
– Так, – сказала Арцимович, – сделаем следующее. Вы сейчас пойдете, дождетесь, пока откроется дверь, и встанете сбоку, чтобы проем оказался свободным. А я его напугаю. Должно получиться.
Лоусон поднялся из кресла и принялся одеваться.
– Кстати, – вспомнила Арцимович, – вы информационщик. Сможете почистить мою базу? О вашей судьбе еще нужно подумать, а вот Владимиру Евгеньевичу неприятности из-за вас не нужны.
– Базу, говорите?.. – задумчиво протянул Лоусон, уставился куда-то за плечо доктора и вдруг быстро, как пианист, задвигал пальцами опущенных рук, – базу, – повторил он, – базу… э-э-э… м-м-м… это даже ин… терес… н-н-но… почему я раньше…
Арцимович, ничего не понимая, смотрела, как Лоусон продолжает играть на невидимом фортепьяно. Глаза его следили за чем-то в дальнем конце отсека. А в дальнем конце отсека ничего особенного не было – доктор даже обернулась и посмотрела. Прикрытая белой шторкой дверь в хирурготсек, стеклянные шкафы с замороженными нанерами, сложенные кибертележки…
– У вас что, айплант включен? – сообразила вдруг Арцимович. – Кто вам разрешил?
– Ну почему сразу айплант, – медленно начал отвечать
