он был бы жив!
Ее гнев стал потихоньку утихать, в глазах больше не было слепой ярости – на ее место возвращалась осознанность.
– Что я несу? – Осевшим голосом спросила она то ли у меня, то ли у себя.
– Все нормально, – я кивнула, но внутри все сжалось. – Ты должна мне все это рассказать, чтобы между нами больше не было этой боли. Скажи. Выговорись.
И тут в ее глазах заблестели слезы.
И так серое небо будто вдруг стало еще мрачнее. Мне показался глухой гром где-то вдали.
– Я так хотела удавить тебя, понимаешь? – Сказала Люба и зарыдала вовсю. – Так на тебя злилась, так злилась… И ты уехала, будто назло мне. И бабушка твоя тоже скоро уехала, даже дом вы продали. Будто тебя и не было в моей жизни. Но и отца тоже не было. Со мной была только боль, понимаешь?
– Прекрасно понимаю.
Так и стояли мы, две клуши, посреди полей и рыдали. Вскоре послышался рев старого мотора, и со стороны, откуда мы пришли, показался старенький грузовичок. Остановился возле нас, и оттуда показалось странно знакомое лицо старика с неаккуратной бородой.
– И чего это вы тут делаете, девоньки? – Спросил он скрипучим голосом. Я тут же вспомнила и его, и то, как этот человек любил рассказывать нам в детстве отцовские истории с Великой Отечественной войны, да и свои тоже. До сих пор помню, как он с ребятами бегал в лес к партизанам, иногда по речке, иногда вообще ползком, чтобы передать хоть какую-нибудь еду и припасы. Однажды оккупанты открыли по ним огонь, и совсем еще детям пришлось сидеть в лесу до темноты, идти в обход, чтобы не выдать партизан, и только под утро осторожно вернуться домой.
– Дедушка! – Люба расплылась в улыбке и полезла в кабину. Мне она махнула рукой, зовя за собой. – Мы к другу в Ловлино, дедунь. А ты куда?
Мы еле помещались на неудобном сидении кабины. Рюкзаки кинули в ноги.
– А? В Ловлино? Я тогда вас до первой улицы довезу, пойдет?
– Конечно, дедунь! – Ни следа от слез не осталось на ее глазах. А вот я, наоборот, еще больше растрогалась. Слишком уж неожиданная и приятная встреча.
– А это кто с тобой? Лицо какой-то прям знакомое! Лизка что ль?
Люба представила меня, и дед Василий аж выругался:
– Ешкин кот! Лет десять не виделись! Какая красавица стала! Отбоя от женихов, наверное, нет?
Я физически ощутила возникший комок в горле. Но Люба вытащила меня из этой неловкой ситуации:
– Дед, какие женихи? У нас экзамены скоро, не до них нам совершенно.
– Ну-ть, это правильно. Учеба – она важней. Мы с бабкой твоей вообще не познакомились, если б не приехали строить Волгодонскую ТЭЦ.
Это было странное ощущение, встретить того, кого совершенно не ожидал. Я почувствовала себя маленькой девочкой, которая с лучшей подружкой едет к ним домой пить чай и играть в куклы. Сейчас самой большой проблемой для нас будет попытка избежать добавочных пирожков и не поссориться, придумывая новые приключения фей. И, конечно, лично для меня
