постанывал от перегрева на солнце.
Потом Альбина кефиром из холодильника растирала ему спину.
А Жора, лёгкой шуточкой посочувствовав брату, дескать, солнце – это ядерный реактор, с которым шутки плохи, снова потопал на дачу к Ходаковым.
К его неописанному счастью Вероника Устиновна в широкополой соломенной шляпе, расхаживала между рядками виноградника, на ней был выгоревший цветной халат, наверное, ещё уцелел со времён её молодости. Припухшее лицо, затенённое полями шляпы, не без того загорелое, казалось, до черноты смуглым. Она зорко воззрилась на пришельца, стоявшего в нерешительности в калитке и скоро узнала того, о ком минуту назад она подумала, и вот, он лёгок на помине.
– Войти разрешите? – прозвенел голос того, кто в последнее время был частью её мыслей, и всё прочней овладевал её сознанием.
– Ну-ка заходи-заходи, я на тебя вблизи посмотрю, – протянула она как бы в странном удивлении. – Чем обязана? – с важностью в голосе прибавила будущая тёща.
Жоpa предупредительно остановился около бетонного столбика, который удерживал шпалеру, и этак манерно пальцем тронул кончик своего носа, что говорило о принятом им чрезвычайно важном решении. Он кашлянул для солидности.
Вероника Устиновна подвязывала вытянувшуюся молодую лозу, за шпалерную проволоку кусочками нарезанного шпагата, чтобы быстро налившиеся соком гроздья, потом не обвисали и своим весом не поломали лозу.
– Здрасте, – изрёк чуть с поклоном претендент в зятья.
– Здрасте, коль не шутишь, – в его же тоне проговорила Вероника Устиновна, воинственно блеснув глазами, и взыскательно-придирчивым взглядом оглядела его. Жора стоял перед ней в спортивном костюме и спортивных туфлях.
– Можно я буду вам помогать, и мы так поговорим? – вопросил он, не обратив внимания на то, как она строго на него уставилась. Хотя сам на неё смотрел покорно, как холоп на барыню, один только вид которой внушал поданному сущий трепет и опасение за свою дальнейшую судьбу.
– А если не можно? – тут у хозяйки как бы задним числом, мелькнула мысль, что если этот охальник уже обесчестил её дочь, посулив ей золотые горы, такие способны на всё! От этой неожиданно пришедшей мысли она воинственно заглянула ему прямо в глаза. – Ты мне лучше как на духу выкладывай, что случилось?
– Буквально ничего страшного! – поспешно воскликнул Жора, клятвенно прикладывая руки к своей груди. – Не, честно, буквально ничего! – повторил он вкрадчиво, но тише. Я хочу признаться, дорогая Вероника Устиновна, вы мне, честно, очень нравитесь! Не, это честно, – Жора перешёл на задушевный, льстивый тон.
– Не понимаю, к чему это ты мне признаёшься в любви? – спросила она, и претенциозно, с подозрением приглядывалась к нему.
– А что – нельзя? Вы прекрасная мама моей любимой девушки, –
