И быстро сочинил новый стихотворный опус – с экзотикой, закатными красками и жемчугами. Перечитал. Захотелось смять и плюнуть. Не смял – заложил в папку. Пусть.
Вернулся к недавно начатой рукописи пьесы в стихах. И увлеченно продолжил работу, рифмовалось гладко и спокойно – будто ткачиха выпрядала длинный цветастый коврик и пела себе под нос что-то монотонное, занудное…
…Спустя три часа услышал хождение по квартире, зевание до хруста, звуки уборной и умывания: Макс проснулся.
Еще через полчаса пробряцал дверной колокольчик: кто-то пришел.
–Макс, открой, пожалуйста!
Макс открыл. И почти тотчас ворвался в кабинет Алексея, возбужденный и всклокоченный, в халате поверх кальсон.
–Алешка! Бросай свой вздор. Прочти-ка это! – И сунул ему под нос конверт и письмо, пахнущее духами.
Алексей сначала взял в руки конверт. И сразу почувствовал, что от него веет успехом, роскошью и любовным томлением – уж на это был у Алексея особый нюх. Он поднес письмо к лицу – вдохнул. Так и есть. Модные французские духи фирмы «Coty» – черт подери, это светская дама! Любопытно! И Алексей принялся изучать листы с редкостно красивым почерком на дорогой бумаге – как какой-нибудь следователь-криминалист.
–Да ты читай, что ты крутишь! – Здоровяк Макс чуть не прыгал как мальчик, – Она – поэтесса!
***
Алексей снова и снова перечитывал утреннее письмо. Оно действительно страшно интриговало. Незнакомка обладала не только изысканным почерком – все содержание письма было столь же утонченным: в принадлежности незнакомки к аристократическому обществу не было сомнений.
–Читай снова, читай вслух! – прокричал Макс.
Он носился из угла в угол, радостный, как зверь, почуявший весну.
Алексей стал читать.
–А? Алихан, как?
–Стихи как будто переводные. Но недурно для барышни.
–Ага! Молодец! Точно подметил. И что ты о ней думаешь?
Алексей стащил со лба сухую уже косынку.
–Судя по всему, она хорошего происхождения.
Макс нетерпеливо махал ему рукой, мол, дальше, дальше.
–Ну же, поднапрягись, где твое воображение? Писатель – это когда тебе показывают ноготь, а ты понимаешь, от чего умрет твой герой!
Алексей поднапрягся: Макс обожал воображать себя античным учителем.
–Ей должно быть лет восемнадцать, большее – девятнадцать. Она грустит, думает о смерти. А такие мысли приходят в момент от юношества к зрелости и могут дать характеристику…
Макс свалился, наконец, в глубокое кожаное кресло, задрал босые ноги – приготовился к диалогу. Алексей не понимал его босяцких в прямом смысле привычек. Свою неоконченную рукопись он закрыл и аккуратно сдвинул в сторонку.
–Ты абсолютно прав, Алешка. Если все чувства юной девы – на кончике ее пера, значит перед нами существо необыкновенное.
