их досконально. Они даже не способны «ненавидеть» акул, хотя те иногда пытаются пожирать их детенышей. Они просто защищают их, а как только акула прекращает нападение, перестают ее атаковать.
– Вы хотите убедить меня в существовании «святого дельфина, девственника и мученика», – буркнул полицейский. – Но опыт учит меня, что даже самые, казалось бы, безобидные существа могут превратиться в убийц. На самом деле ничего не бывает жестче, чем ребенок.
– Здесь это не тот случай. Более двух тысяч лет назад, еще со времен Плиния Младшего, были известны примеры добрых отношений между дельфинами и людьми. Существует легенда, старше Иисуса Христа, о мальчике из окрестностей Неаполя, который подружился с дельфином. Тот каждый день перевозил его через залив на своей спине, чтобы мальчику не приходилось делать большой крюк по суше. Вскоре после того, как мальчик умер, дельфин умер от тоски и грусти. Такими историями полны книги. О вражде же не написано ни слова. – Клаудия устало вздохнула, как бы подводя черту под затянувшейся дискуссией. – Не надо рассказывать нам абсурдные истории. И, по правде говоря, этот старый пьяница даже не достоин называться рыбаком или моряком. Оскорблять дельфинов таким образом можно считать почти «непристойностью».
Глава 5.
Не нужно было быть великим психологом, чтобы понять, что инспектор Фонсека покидал дом Лоренцев озадаченным, раздраженным и почти обиженным из-за того, как с ним обошлись за его "дерзость" в подозрениях против "бедных дельфинов". Он был близок к тому, чтобы отказаться от приглашения Сезара Брухаса выпить бокал в "Тито" в последней попытке найти "общую связь", которая могла бы прояснить всё более необъяснимые смерти.
– Я всё ещё считаю, что поведение той яхты подозрительно, – отметила англичанка Мириам Коллингвуд, когда они направлялись по морской набережной и приближались к спортивным причалам. – Почему они уходят, как только видят нас?
– Возможно, они не любят любопытных, – ответил инспектор, доставая из кармана лист бумаги и передавая его Сезару Брухасу, сидящему рядом. – Это отчёт о "Гуайкайпуро", – пояснил он. – Имя принадлежит венесуэльскому вождю, который боролся с конкистадорами, – добавил, извиняясь. – Я проверил это в энциклопедии.
Тот взял бумагу, зажёг крохотную лампочку над своей головой и начал читать вслух:
– "Гуайкайпуро", судно под панамским флагом. Владелец – Ромуло Карденаль. – Он сделал короткую паузу. – Ромуло Карденаль, венесуэльский скотовод, родился в Баринасе 8 мая 1947 года, последний потомок влиятельной и старинной льяносской семьи. Не имеет судимостей или политической принадлежности. Считается человеком, не вызывающим подозрений, хотя и несколько эксцентричным. Увлечения: азартные игры, алкоголь и женщины сомнительной репутации…
– Последнее значит, что они больше "репутации", чем сомнительные, – уточнил полицейский. – И я не думаю, что венесуэльский миллионер, "свободный от подозрений", как утверждает Интерпол, имеет отношение к этим смертям.
