процентов морской жизни сосредоточено на континентальных шельфах на глубинах менее двухсот метров. Это меньше десяти процентов от общего объёма воды, и именно эта часть ближе всего к источникам загрязнения. Рыбы обычно нерестятся в мангровых зарослях и в устьях рек, и именно там, в самом начале, мы разрушаем их цикл воспроизводства. Скоро рыбы перестанут рождаться, и без них море перестанет существовать.
– Надеюсь, мне не придётся этого увидеть.
– Это увидят твои дети.
Сезар хотел что-то сказать, но, похоже, передумал. Его лицо омрачилось, и он резко встал, как будто его охватило странное беспокойство, и начал готовить баллоны, собираясь погружаться.
– Уже поздно, – сказал он.
Она не могла скрыть своего замешательства от такой странной реакции, но ничего не ответила, и, поднявшись, подошла к нему, демонстрируя, что она прекрасно знает, что делать, и привыкла нырять в открытом море.
Через десять минут они спокойно "парили" над дном, где начали появляться рыбы среднего размера. Хотя поначалу Сезар следил за действиями своей спутницы, вскоре он понял, что беспокоиться не о чем: Клаудия Лоренц вела себя в глубинах с таким же изяществом, а может, даже большим, чем в аквариуме.
Они продолжали свой медленный путь, наслаждаясь пейзажем, где тёмные скалы принимали всё более причудливые формы. Жизнь становилась всё ярче с каждым метром. После бесконечных лугов Посидонии океанической, вытянутого растения, которое многие дайверы принимали за водоросль, но которое играло важнейшую роль в насыщении воды кислородом, стали появляться яркие известковые водоросли розовых, охристых и оранжевых оттенков, некоторые из которых напоминали гигантские окаменелые грибы.
Время от времени они видели морские звёзды или багровые "мертвые руки", покрытые крошечными "звёздочками", усеянными белыми иголками. Также в изобилии встречались причудливые голожаберные моллюски, будто сошедшие с полотен модернистов, которые создавали экзотический акцент, покоясь на камнях, похожих на ржавые железные пластины.
Необычная структура местности, морские течения и удалённость от источников загрязнения сделали воды Кабреры одними из самых прозрачных на планете. Благодаря этому свет проникал на невероятные глубины, продлевая жизнь и цвет до границ, которые не мог представить ни один, даже самый смелый энтузиаст подводного плавания.
Погружение в эти воды походило на планирование в воздухе, готовом затвердеть. Возникало странное ощущение, что ничто не отделяет грудь от морского дна. Возможно, именно поэтому Сезар и Клаудия вскоре полностью забыли истинную причину своего приключения.
Наслаждались морем и моментом; дикими глубинами и взаимной компанией; невесомостью и способностью дышать на глубине более тридцати метров; любопытными рыбами и хрупкими кораллами; ощущением человеческого, смешанным с божественным; и тем, что находились так далеко от цивилизации и её проблем, как будто волшебным образом
