между обоими правительствами остро возник во время кубинского кризиса. Дело в том, что связь советского и американского посольств со своими центрами осуществлялась через обычные коммерческие телеграфные агентства. Телеграммы зашифровывались в посольствах и затем передавались на телеграф для отправки адресату. Посольствам долго не разрешалось пользоваться радиосвязью из-за взаимного опасения, что установка необходимой приемной и передаточной аппаратуры с большими радиоантеннами на крыше посольств позволит разведслужбам подслушивать правительственные и другие служебные разговоры в столице другой стороны.
Для этого были известные основания. Как нам стало известно спустя много лет, одной из причин упорного отказа американского посольства переехать на другое, более просторное и живописное место (речь шла о выделении участков для строительства более просторных современных зданий) было то, что рядом с посольством США в Москве проходила основная автомагистраль города. Она, помимо прочего, связывала Кремль и район загородных правительственных дач, где постоянно жили советские руководители. Когда были поставлены радиотелефоны на их автомашинах (сперва эта связь не шифровалась), то Хрущев и особенно Подгорный очень любили, пока они ехали на работу, поговорить по телефону со своими коллегами как по служебным делам, так и просто «посплетничать». Все это записывалось американскими службами радиоперехвата. Наши службы тоже стремились «прослушивать» пространство вокруг нашего посольства, но результаты были иные: большая часть правительственных разговоров по радиотелефонам в Вашингтоне шифровалась.
Сейчас даже трудно поверить, до чего примитивна была связь с Москвой в грозные дни кубинского кризиса, когда счет шел не на дни, а на часы. Я, например, писал срочную телеграмму о разговоре с Р. Кеннеди. Она тут же шифровалась (сперва это тоже делалось вручную, а не шифромашинами). Затем по телефону мы просили телеграфное агентство Вестерн Юнион срочно прислать нам своего посыльного, чтобы забрать телеграмму. Мы, конечно, очень надеялись, что он сразу же отвезет телеграмму в агентство для срочной отправки в Москву. Но ведь он мог и остановиться где-то по дороге, встретив, например, знакомую девушку!
Именно этой примитивной связью и объясняется тот весьма необычный шаг, к которому прибег Хрущев, когда посылал в решающий день, в воскресенье 28 октября, свой ответ президенту Кеннеди, ибо этот ответ во многом предопределял исход всего кризиса. Боясь опоздать, Хрущев, помимо передачи мне шифрованной телеграммой своего ответа президенту, который продублировали также через посольство США в Москве, дал одновременно указание тут же передать свой ответ открытым текстом по радио. На большой скорости с включенными сиренами вереница машин во главе с его помощником помчалась с загородной дачи Хрущева на радиостанцию, где текст послания немедленно передали в эфир.
Вот почему Громыко сначала спешно прислал мне краткую телеграмму о согласии Хрущева на условия
