переданное мне Томпсоном. В послании выражалась признательность за передачу некоторых документов, касающихся Освальда, а также благодарность за личное письмо Хрущева, переданное Микояном. «Я глубоко убежден в ценности личной переписки между Вами и мною».
Томпсон подтвердил твердое намерение Джонсона вести такую переписку, сказав, что, по указанию Джонсона, доступ к личным посланиям будут иметь только Раск, Банди и он, Томпсон (а не так широко, как было при Кеннеди).
В первые дни президентства Джонсона были сделаны попытки некоторого сокращения военного бюджета США в качестве предвыборного жеста в пользу внутренних нужд страны и как свидетельство мирных устремлений правительства. В конце 1963 года состоялся своеобразный обмен информацией на этот счет между обеими сторонами. 9 декабря Раск просил меня уведомить Москву, что правительство США намерено сократить свои военные расходы на 1964/65 финансовый год на 1 млрд долларов. Он тут же подчеркнул, однако, что США исходят из того, что между обоими правительствами нет никакой официальной договоренности об обмене такой информацией и что Вашингтон делает это добровольно, в духе конфиденциального обмена мнениями.
Через три дня Москва ответила, что советское правительство планирует сейчас сократить свои военные расходы по бюджету на 1964 год на 600 млн рублей и информирует об этом добровольно. Короче, оба правительства осторожничали в этом вопросе, чтобы не оказаться глубже втянутыми в этот процесс.
Раск вновь предложил договориться о пропорциональном и согласованном уничтожении обеими сторонами своих бомбардировщиков – американского Б-47 и аналогичного ему советского самолета. Раск добавил, что США готовы рассмотреть вопрос и о более широком уничтожении различных типов вооружения, которое не потребовало бы инспекции и могло бы быть осуществлено в заранее установленном месте и в присутствии представителей обеих стран.
Москва, однако, отклонила это предложение. Наиболее реалистическим способом решения проблемы разоружения, утверждалось в ответе Громыко, СССР по-прежнему считает осуществление программы всеобщего и полного разоружения, которая предусматривала бы, что должна делать каждая страна на той или иной стадии разоружения.
Откровенно говоря, я не разделял такой подход: все или ничего. Я говорил на эту тему с Громыко. Однако у него «любимым коньком» в вопросах разоружения долгое время оставался неплохой пропагандистский тезис еще со времен Лиги Наций – «всеобщее и полное разоружение» – и нежелание рассматривать отдельные шаги в этой области, особенно если они были связаны с иностранным контролем на нашей территории.
Советское правительство и Хрущев в частности вообще не очень-то верили в то время в возможность реальных шагов в области материального разоружения в условиях общей гонки вооружений, упуская тем самым в течение ряда лет реальный шанс начать согласованный процесс разоружения. Единственное, что тогда допускалось, – некоторое сокращение
