ты сам.
Я не понял его слов и вежливо попросил объяснить сказанное.
– Бессонница, – начал Коля, – результат неправильной работы тела. Когда готовишься ко сну ни о чём не думая, быстро погружаешься в состояние действий сновидения. Там можно творить невероятное.
– Не гони! – сказал я ему устало.
На что получил серьёзный комментарий на своё высказывание:
– Люди не контролируют эту часть своей жизни. Сон для человека – перезагрузка системы с переработкой информации в форме цветных снов. Непонятных, но пройденных за день работы. Они забывают одну важную мелочь.
– Какую? – с интересом спросил я.
– Мы воспринимающие существа. И то, что мы называем реальностью, всего лишь способ воспринимать окружающее. Воспринимать как человек.
– Разве это плохо? – задал я ему вопрос.
– Нет. Это печально. Такой способ превращает своего обладателя в ноющий комок неприятностей. Ограничения и безысходность однообразия сводят сума. Он не ведает ничего, кроме себя, и мир для него пустое место. Клетка, в которой он получает одно страдание. Сновидение подобно восприятию действительности. Его необходимо настроить. Отрегулировать яркость и цвет. С рождения нас настраивают на одну форму восприятия. Но сны порой воспринимаются подобно реальности. И это ключ. Как нас учили собирать этот мир, можно научиться собирать другие миры в сновидениях. Этой технике не одно тысячелетие.
Так я с ним познакомился впервые. Три часа ночи. Подъезд. Разговоры о сновидениях. Потом тот дневник. Старый дневник какого-то чернокнижника. Однажды Коля похвастался в подъезде. Пропал на несколько недель. Зашёл ко мне и отвёл на развалины. Там он остановился в центре дома. Он собирался оживить зеркало. Чудесное и волшебное. Я завопил, что он спятил, приволок меня в ж… пу мира ради чудес, которых нет.
Вежливо попросил меня помолчать и дать ему закончить, а уже потом делать выводы. Я смотрел, как он нарисовал символ у разрушенного пьедестала чёрным угольком. Достал окровавленный мешок. Разжёг на рисунке огонь. Начал танцевать бесшумно. Его движения были своеобразны. Они заставляли всё внимание уделять им. Резким, неразумным, но тем не менее беззвучным. Закончив свой танец, бросил мешок в огонь. Мешок как будто провалился в огонь. Я следил за мешком – в огне был другой мир. В пламени были пейзажи и существа, смотревшие на меня глазами хищников. Существа налетели на летящий мешок, и произошёл взрыв. Серый поток дыма направился на нас. Он изменил цвет пламени на зелёный. Из него вырвался этот сгусток и впитался в пьедестал. Несколько минут пьедестал сиял, пока не погас. И тут он начал восстанавливаться как организм. Я видел, как этот долбаный пьедестал сделал глубокий вдох, выпустив откуда-то из себя импульс, сделавший его больше.
Скорость увеличилась, и через несколько минут мы смотрели на чёрное зеркало, окутанное дымкой. Множество слитых лиц создавало его каркас. Раздался низкий гул, подобный звуку электричества в кабелях.
Коля
