и крестные ходы. По народным праздникам – гулянья с разными потехами вроде кулачных боёв, взятия снежной крепости, катаний с гор или хороводов. С начала апреля Тобольск веселила ярмарка. Особым развлечением были публичные экзекуции. На «правёже» – месте исполнения судебных решений – били должников кнутом или батогами, вершили казни. Поглазеть на это собирался весь город.
В Тобольске существовал невольничий рынок, где продавали «ясырей» – рабов. Чаще всего это были инородцы. Девка, например, стоила как шесть коров. «Ясыри» были в услужении во многих зажиточных семьях. Ничего зазорного в том не видели. Ещё на невольничий рынок выставляли невест. В Сибирь с Руси под конвоем пригоняли разных блудниц, воровок, нищенок и разбойниц. Холостые мужики покупали их себе в жёны.
Татары были значительной частью населения Тобольска. Жили в своих слободах, в зимних юртах, которые почти вплотную примыкали к деревянной жилой застройке русских. Татарам приходилось мириться с новыми порядками, чтобы жить на своих исконных землях. Те, что не мирились, жили далеко от города в кочевых стойбищах и, хоть всё реже, устраивали вооружённые набеги на город. Для того и был тобольский стрелецкий гарнизон. Потому его постоянно пополняли, в том числе, из ссыльных стрельцов.
Местные стрельцы помнили о подвиге Степан и Михаила на реке по пути в Тобольск. Их поселили в казённой избе, в одной из изб Стрелецкого Приказа в Кремле.
Михаил с семьёй и Степаном начали устраиваться на новом, пока временном месте. Однажды Нашивошник увидел вроде бы знакомое лицо ссыльного стрельца. Был он в кандалах и с другими ссыльными ждал размещения в тюремных избах. Тот тоже узнал Михаила.
– Не ведаю имя твое, да памятую коим образом сбёг ти со этапа во Купавне. Ивашко Суря кличут мя, – представился встреченный Михаилом стрелец.
– Михайло Нашивошник есмь я. Запамятовал, коим разом примечал тебя. Однакож прозвище твое, кажись, ведомо мне. Не ти ли бузил пред Купавной?
– Я и есмь, – смеясь ответил Суря.
Толком не знали они пока друг друга. Но любая встреча на чужбине, даже почти не знакомых людей, располагала к сближению и разговору. Рассказал Суря о своей ссылке и о предстоящем скоро дальнейшем пути в Якутский острог на Лене. Михаил – в двух словах о своей. Поговорили о том о сём. Что ещё могут обсуждать едва знакомые люди? Конечно, насущные политические проблемы, пока стукачей рядом нет, а охранник отвлёкся на других ссыльных.
Разговор зашёл о делах державных. Вспомнили и о последнем Рюриковиче – Иване Грозном. Стал Ивашка рассказывать:
– Во роду нашем издавна о царёвых правлениях весьма наслышаны. Я токмо на первый взор грубиян да охальник. Сам во боярском доме завсегда о делах тех внимал. Дед мой, Фетка Яковлев сын Суря, аж самому Иоанну Грозному прислуживал. Был при опричном дворе наиглавнейшим государевым конюхом.
