подробности, ибо стрела памяти уже унесла его далеко, причем туда, куда он и стремился. Отчего же он раньше не вспоминал о той части их разговора? Вот Мариса пренебрежительным тоном рассуждает об американских евреях, а Аарон интересуется, что ж такого она имеет против тех, к чьему племени принадлежит сама? Мариса посмотрела на него, нахмурив лоб, а потом, видимо, решила, что ему стоит дать шанс.
– Только без обид, – заговорщицки прошептала она.
Затем он почувствовал тепло ее руки на своем предплечье.
– Американские евреи наивны, – пояснила Мариса. – Им вовсе не нужна память, не нужна история – ведь это так неприятно! Они просто хотят, чтобы их любили. У них просто бзик на этом.
Она откинулась назад и убрала свою руку, оставив лишь воспоминание о прикосновении.
– Американские евреи слишком падки на внимание, – продолжала Мариса. – Им важно, чтобы их любили просто так.
Аарон было усмехнулся такой пьяной откровенности, но Мариса прищурила глаза, как будто не видела тут ничего смешного.
– Я говорю серьезно, – сказала она. – Пусть в Израиле я и прослыву левачкой, но зато буду общаться и спорить с людьми, которые живут в реальном мире, а не в стерильной пробирке!
Мариса была внучкой людей, которые пережили Катастрофу. И ее злые, исполненные ярости слова о памяти показались Аарону ключом к чему-то важному, к тому, что могло бы их объединить.
Он набрал фразу:
Я много думаю об этом. Если бы могли смотреть на действительность через призму истории, то и жили бы теперь по-другому. Правильно.
Он щелкнул по клавише «Отправить». Чтобы Хелен не бухтела на него, Аарон сделал вид, будто просматривает варианты перевода португальских архаизмов, искоса посматривая на экран.
Прошло три, четыре, пять минут.
Наконец экран моргнул. Ответ от Марисы. Аарон открыл письмо. Всего одна строка.
Если бы я смотрела на мир через призму истории, то вряд ли бы захотела жить.
Хелен Уотт что-то сказала Аарону, но тот, вскинув взгляд от монитора, ничего не понял.
– В третий раз повторяю: Алеф – женщина.
Голос Хелен едва слышно звенел от сдерживаемого гнева.
Аарон выпучил глаза.
– Наверное, вы просто не понимаете, насколько важен и интересен этот факт.
– Понимаю, – не сказал, а как-то странно пискнул Аарон.
Хелен покачала головой:
– Девушки в те времена не имели возможности получить такое образование, чтобы стать писцом. Должно быть, она оказалась в довольно необычной ситуации…
– И вы можете это доказать?
Хелен поджала губы и указала на подпись.
Аарон натянул на пальцы осточертевшие перчатки и придвинул к себе рукопись. Прочитав, он осторожно передал ее обратно.
– Да, любопытно.
Он понимал, что не стоит так
