style="font-size:15px;"> – Но его нога, он же не может нормально ходить… Да и иной раз он отправляется на повозке вместе с Ули…
– С ногой его полный порядок, – отрезал глава, не дослушав лепетания Лии, – а твои подачки – нарушение наших устоев! Каждый в деревнях занят делом, которое оплачивается едой, строительными материалами, одеждой. Муравей, который не работает, забирает ресурс у трудящихся на благо колонии. Такой муравей вредит, он подобен гнильце на стволе дерева, если ее не устранить, то рано или поздно она разрастется и погубит сильное дерево. Подними взгляд.
Лия послушно выполнила приказ, смотря на сухое, покрытое не глубокими морщинами лицо мужчины, который находился далеко не в расцвете своих лет. Острые брови нависали над серыми глазами, полными энергии и сдержанности в один и тот же миг, подобно стальному клинку, занесенному для смертельного удара.
– Дочь, – более ласково проговорил глава, протянув руку и погладив покрытую белоснежной накидкой голову, – я прекрасно понимаю, что головой своей ты все осознаешь, а вот девичье сердце еще слишком горячо для того, чтобы переварить слова главы и принять очевидные вещи. Как твой отец я не могу требовать от тебя того, что противоречит твоему нутру. Я прошу лишь, чтобы ты внимательно взглянула на того, кому посвящаешь так много времени.
Лия закивала головой, глядя на лицо, выражающее такую редкую и оттого более ценную доброту. Это была не мягкая доброта матери, далеко не такая. Это чувство более походило на солнечный свет, попадающий на лицо заключенного, долгое время сидящего в полной темноте. Было, впрочем, оно столь же скоротечным. Через пару мгновений Лия отчетливо увидела, как сухое лицо снова стало бесстрастным.
– Оставь меня, – приказал отец, – сейчас мне нужно побыть одному, подготовиться к празднованию.
– Как скажете, глава, – вскочив на ноги и поклонившись, отчеканила девушка.
Подхватив кулек с ростком святодрева, она поспешила к трем девушкам, едва слышно о чем-то перешептывающихся с улыбками на лицах.
Спор на крыше
– Как тут забраться-то? – возмутился Ули, – вот по этим выемкам, Ишка их побери! Я ж так себе ноги переломаю!
– Ничего, научу, как на одной ковылять, – ответил Гир, по-прежнему лежа на крыше своего дома.
– Фух! Нет уж, благодарствую! – тяжело вздыхая, пробурчал Ули, чья русая голова появилась над краем крыши, – я не такой тощий, как ты, так что, фух… мне потребуется не просто ступня, а маленькая тележка под ногу, чтобы лишний раз ее не поднимать, а катить.
Забравшись на крышу, Ули смахнул капли мелкого пота со лба и уставился на Гира. Тот лежал, по-прежнему широко раскинув руки и ноги в свете утопающего за деревьями солнца. От солнечного света крыша отлично прогрелась, и сейчас от нее исходили искажающие воздух едва заметные волны, в том месте, где горячий воздух от глины
