style="font-size:15px;"> Все подстроено с самого начала. Состав судей, бумага с печатью короля. Он тоже замазан.
Меж тем дель-Конзо продолжал играть на публику. Он поднял голос так, что его стало слышно без особого труда и из дальних рядов. Эхо его слов отражалось от фасадов зданий, окружавших площадь.
– Также ставлю в известность вас, что все ленные земли, находящиеся у вас во владении, будут отторгнуты в пользу короны. Титулы лорда упразднены ввиду ликвидации вашей провинции. Вы исключены из реестра рыцарства и более не имеете право таковым называться. Вы и ваши потомки, признанные и непризнанные, более не могут именоваться титулом графа дель-Косталь, шевалье или каким-либо другим именем, отличающимся от родового. Все ваши подданные с момента казни становятся личными подданными короля.
Ветер усилился, трепля королевские знамена, недавно вывешенные над зданием ратуши. Их шелест казался насмешкой над происходящим. «Королю, но не тебе», – как бы говорили они.
Дель-Конзо выдержал еще одну паузу, давая толпе понять то, что он только что сказал. Ублюдок заложил руки за спину и покачнулся, перекатываясь с носков на пятки и наоборот. Скрип досок эшафота под его ногами казался неуместно веселым в напряженной тишине.
Ну вот, графа он уже убил, осталось повесить человека, носившего этот титул.
Ему не терпелось, и он этого не скрывал. Почти детское нетерпение читалось в каждом его движении, в блеске глаз, в едва заметной дрожи пальцев. Он походил на мальчишку, ждавшего подарка, только вместо деревянной шпаги была казнь злейшего врага.
Ублюдок.
– Мне можно сказать последнее слово?
Было слышно, как больно говорить приговоренному. Его голос, некогда сильный и уверенный, теперь звучал хрипло и надломленно.
– Исключено! – Дель-Конзо дал петуха.
Толпа почти рассмеялась, но время и место не располагало. Где-то вдалеке прокаркал ворон, словно предвещая неминуемую смерть.
– Достаточно того, что уже написано в вашем признании. Вы мерзавец, Луи. Жалкий мелочный негодяй, предавший корону ради выгоды. Вы – позор всего дворянского рода, мне противно дышать с вами одним воздухом, и я не желаю более этого делать. Гульяр, приступайте!
Леонард Гульяр – любимый дядя Лео, интендант провинции первого ранга – за все время судилища так и не взглянул в глаза старому другу. Казалось, что за эти два дня он постарел на несколько лет. Глаза его ввалились, а лицо посерело, как после бессонной ночи.
Что же… кто-то ведь должен был пытать отца.
Услышав свое имя, Гульяр словно на деревянных ногах подошел к осужденному, закрепил петлю на шее, а после что-то тихо прошептал. Его руки заметно дрожали, когда он выполнял свою мрачную обязанность.
Андрэ стоял далеко и не расслышал бы их разговора и в полной тишине, но ропот толпы и свист ветра заглушали все звуки еще сильнее. В ответ же бывший граф, а теперь простой Луи Жуар рассмеялся и сплюнул себе под ноги. Трудно было
