рухнул на колени, когда земная женщина оказалась на коленях перед ним…
Пожалуй, над описанием надо еще поработать, но мне определенно нравится, как это звучит. Кто бы мог подумать, что минет может быть таким благородным делом.
– Отлично, мать твою.
Голод резко останавливает коня.
Вот черт.
– Погоди, – говорю я. – Ты что, правда хочешь поймать меня на слове?
Мне-то вначале хотелось просто подразнить всадника, а не всерьез исполнять свое обещание. Но теперь…
Голод спрыгивает с коня. Мгновение – и он хватает меня, все еще скованную наручниками, и стаскивает на землю. Я запинаюсь босыми ногами, кандалы звякают при каждом движении.
– Ладно, – говорю я, озираясь по сторонам. – Прямо здесь. Пусть. – Я сглатываю и откашливаюсь. – Вот не думала, что тебе так не терпится.
Я бросаю взгляд на брюки всадника. Я уже видела его обнаженным, но тогда он был так изранен, что на его гениталии я как-то не обратила внимания. Однако сейчас – черт бы побрал мое воображение – я испытываю странное возбуждение при мысли о том, что сейчас увижу его член.
Голод не делает никакой попытки расстегнуть штаны, и тогда я сама тянусь к ним.
Он смотрит на меня.
– Что ты делаешь?
Я чувствую всю силу его недовольства, направленного на меня.
– Приступаю к делу. Если ты немного стесняешься, мы можем помедленнее…
– Стесняюсь? – переспрашивает он.
Через секунду в его глазах вспыхивает понимание, а затем – что такое? – раздражение.
Он отталкивает мои руки.
– Прекрати, – говорит он с легкой досадой.
Я бросаю на него растерянный взгляд, но он не обращает на меня никакого внимания. Сосредоточенно разглядывает заросшую травой лужайку в нескольких метрах от нас. Протягивает руку в ту сторону, и я отступаю назад.
Проходит несколько секунд, а затем из земли прямо на глазах прорастает крошечный саженец, грациозно вытягиваясь вверх, разворачивает ветви.
Каких-то несколько часов назад я видела, как из земли поднимались другие растения, но сейчас это выглядит совершенно не похоже на то, что было утром. Те побеги стремились вверх угрожающе, их рождение было чем-то диким, чудовищным. А это, наоборот, похоже на медленный танец.
Это дерево растет гораздо дольше, отчасти потому, что оно чертовски громадное. Оно растет и наливается соками, и листья на нем колышутся вверх-вниз, как будто оно дышит. Ствол становится толще, и вот – чудо из чудес – на стволе и на некоторых крупных ветвях набухают бусинки плодов. Они меняют цвет, становясь из зеленых винно-красными и, наконец, фиолетово-черными.
А потом дерево замирает: его бурный рост завершен. Я смотрю на верхушку. Это джаботикаба, очень похожая на ту, с которой я собирала плоды в день, когда нашла всадника.
Голод опускает руку и поворачивается ко мне.
– Ну? – говорит он.
Я сдвигаю брови в замешательстве.
– Хочешь,
