style="font-size:15px;"> – Геннадий, – резко успокоившись, проговорил Фаулер, – у нас конкретные сроки. Дело в том, что тот дух, который должен будет проверить, можете вы с ним общаться или нет, так вот он выходит на связь только в предпоследнюю пятницу каждого месяца. Ждать ещё целый месяц мы не можем, кроме того, вы в это время будете с агитбригадой в соседней губернии.
– Так бы сразу и сказали, – решил не упираться я (аргументы были вполне приемлемые), так что мне незачем было и дальше накалять ситуацию. – Хорошо, я приду.
Фаулер кивнул.
– Только почему именно в пятницу? – заинтересовался я.
– Общества собирается дважды в месяц, – медленно проговорил Фаулер, – сеансы проводят в первую среду месяца – день Рафаэля, и в последнюю пятницу месяца – день Анеэля. В среду – для познания истины, но там собираются лишь высшие братья, те, кто прошли все ступени, а сегодня – это для материализации.
– Ага, понятно, – пробормотал я, заинтригованно, хотя ничего понятно и не было.
– Только есть ещё одно условие, – опять сказал Фаулер.
Мне это снова не понравилось и, видимо, Фаулер понял это по моему лицу, так как быстро добавил:
– Условие небольшое, и оно не потребует от вас каких-либо усилий. Понимаете, так надо. Дело в том, что на сеанс с собой нельзя брать ни крестик на шею, ни чёток, никакой прочей религиозной атрибутики.
А… ну это ещё терпимо, – подумал я, а вслух тупо брякнул:
– Так вы сатанисты что ли?
– Наши собрания не имеют ничего общего с любой субъективной оценкой Высших Сил, – уклончиво ответил Фаулер и я опять вспомнил Еноха.
Кстати, о Енохе. После разговора с Фаулером, я поспешил домой, охота было поговорить с Одноглазым. Пообщаться после его возвращения нормально не получилось. Так, лишь перекинулись двумя словами, и тут как раз по дороге ехал грузовик из нашей трудовой школы, знакомый водитель подкинул до города. А дома ждала записка.
Но сейчас у меня до вечера было нормально времени и я хотел получить ответы на некоторые вопросы. Главный вопрос был в том, где он был после уничтожения дощечки? Как он вернулся, когда я прочитал слова старой цыганки? И как он теперь будет без привязки?
Это всё следовало выяснить как можно скорей.
Хмурая Степановна открыла дверь и на моё вежливое приветствие, лишь отчуждённо махнула рукой.
Ну вот, сердится, значит, за постоянные гости и шум. Надо будет завтра точно ей какой-то подарочек прикупить.
Но не успел я сделать и шагу, когда она сказала:
– Гена, ты тоже это слышишь?
– Что слышу? – не понял я.
– Ты вот ушел, а во флигеле какие-то звуки начались. Я уже и вокруг ходила, и внутрь к тебе заходила – звуки слышатся, а откуда они идут – непонятно.
– Я разберусь, – пообещал я, понимая, что кто-то сейчас получит большую взбучку.
Уже у входа во флигель
