он видит духов или нет?
Мальчик, значит? Ладно, запомню. И докажу тебе, девочка, что не такой уж я и мальчик. Ты ещё за мной плакать будешь. Ишь ты! Прям взрослая! Мальчик!
Пока я кипел от возмущения, чуть не пропустил самое интересное. Вера обвела всех глазами. Остановила взгляд на мне и, вздохнув, опять взялась за стрелку.
– Да!
– Вера сказала «да»! – опять зашушукались эти люди.
– Вера, задай ему вопрос голосом, – сказала Юлия Павловна. – А ты, Геннадий, не смотри на круг. Ты должен будешь ответить.
– Хорошо, – я пожал плечами.
– Как же мне всё это надоело, – проворчала призрак Вера, – вечно одно и то же.
– Ну, так сама задавай им формат, – ответил я. – Они же с такими как ты не умеют общаться, вот и пытаются в меру своего понимания.
– Ты что, меня действительно видишь?! – заверещала Вера и замерцала, как Енох, когда он до предела взволнован.
– Вижу, – пожал плечами я. – Задавай свой вопрос, а то они же от меня не отстанут.
Все посмотрели на меня осуждающе. Похоже они не верили, что я действительно разговариваю с Верой.
– У меня к тебе будет большая просьба! – вдруг быстро заговорила Вера, – слушай, я похоронена на старом кладбище, второй ряд, сорок четвертое место. Они забыли положить мне в гроб медную монету. Положи на могилу монету, иначе я тут так и останусь. Я же не могу уйти!
– А мне что за это будет? – проворчал я, игнорируя недоумевающие взгляды окружающих, – тащиться на кладбище, тем более на старое, в такую даль, искать сорок четвёртое место… Мне лень.
– Прошу тебя! – умоляюще протянула руки ко мне Вера, но, наткнувшись словно на невидимую стену на границе пентаграммы, сердито зашипела.
Хм… любопытная методика. Может, и к Анфисе это было бы можно применить? И к тому призраку, что сидит на Дизельной и врёт мне, что он дух моего отца?
Только кто же ставил эту пентаграмму? У кого бы спросить? Фуллер же по-любому не расскажет. Чёрт, придётся-таки вплотную заняться Юлией Павловной. Мальчиком она меня считает! Самой лет двадцать пять, ну, во всяком случае, тридцати точно нет, а на меня «мальчик» сказала!
– Так ты сделаешь? – жалобно протянула Вера. – Не могу я здесь больше!
– Что мне за это будет? – повторил я.
– Клад! Я знаю где клад! – воскликнула она. – У моей тётки, на улице Крестовоздвиженской, дом восемь, квартира тоже восемь, под подоконником есть ниша. Туда она положила шкатулку с украшениями.
– Уже лучше, – кивнул я, – а почему ты приходишь только по последним пятницам каждого месяца?
– Сил у меня мало, – прошелестела Вера, все больше бледнея. – Так ты сделаешь? Да?
– Если ты правду сказала, то да, – кивнул я.
– Это правда!
– Посмотрим, – вздохнул я и добавил, – пиши им вопрос и мне озвучь. Надо закончить всё это. Я уже спать хочу.
– Вопрос такой: как звали любимую собачку Стеллы Феликсовны?
