мне.
– Чем? В чем, наконец?
– Устьянцеву грозит арест.
– Боже! – Обский искренне перекрестился. – Надеюсь, пронесет. Откуда вы знаете?
– Все об этом говорят. Неужели вы не слыхали?
– Признаться, нет. Но… Это ужасно, да. Но… Но что я могу сделать? Спрятать его в моей квартирке? – он усмехнулся. – Ежели ненадолго, то пожалуйте. Но всё равно найдут.
– Нет, не это.
– А что? – спросил Обский. – Что я могу сделать?
– Сделать так, чтобы его оставили в покое. Вы ведь можете.
– Я?
– Вы, вы! – она прищурилась и странно на него взглянула.
– Неужели я так старо выгляжу? На пятьдесят с лишком лет?
– При чем тут? О чем вы? – поморщилась Аглая Михайловна.
– Сдается, вы меня путаете с полковником Секеринским, начальником охранного отделения. Нет-с, моя фамилия Обский. И мне тридцать два. Я не имею чина.
– Вот вы и сознались! – прошептала Аглая Михайловна. – Откуда актеру знать чин и фамилию главы охранки? Да и возраст его?
– Нет-с. Я просто читаю газеты. Иногда.
– Нет, да-с! – настаивала она. – Всё про вас известно.
– Ложь! – сказал Обский.
Он сам точно не знал, правда это или ложь.
Однажды в конке на скамейку напротив него уселся господин в сером сюртучке, долго всматривался и сказал, наконец:
– Изволите быть господином Устьянцевым, литератором?
– О нет! – Обский был настроен философски. – А даже если бы и «да», то никак не своим собственным изволением, а Божьим, при совместном старании папаши и мамаши. Но все-таки нет. Нет!
Достал из жилетного кармана визитную карточку, протянул собеседнику.
– Хм! – сказал тот. – Однако по фотокарточке вы точно Устьянцев. Соблаговолите пройти со мною. Удостоверим вашу личность, и делу конец.
Комната была небольшая, хорошо проветренная, но сохранявшая старый запах табака. Господин в сером листал толстые подшивки бумаг, раскрывал книги, похожие на бухгалтерские, водил пальцем по графам, исписанным фиолетовыми буквами. Задавал странные вопросы – как звали бабушку, например. Однако поехать в театр и поговорить в дирекции отказался. Поскольку всё и так понятно. «Вы можете идти, господин Обский. Однако погодите!»
Сказав это, серенький господин завел беседу о России и свободе, о власти и обществе. Получалось, что свободы в России и вправду маловато – но всё потому, что общество настроено против власти. Сотрудничать надо, сотрудничать!
В разговоре Обский спросил, в чем провинился Устьянцев.
– Если в общих словах, – ответил серый господин, – он злоупотребляет своей популярностью и доверием публики. На книгах автографы надписывает: «Вперед на борьбу!» и всё такое прочее. Но это чепуха, впрочем. Есть кое-что серьезнее, но это, уж прошу
