особенно улыбнулся. А она подумала: «Это знак!» Символическое сродство. Да, наверное. Но они были очень разные люди, она это сразу поняла, в первые секунды. Почему? Лучше спросить – «по чему?» По всему. По манере, по одежде, по разговору.
Она-то, несмотря на свое хорошее образование – театроведческий факультет, несмотря на опыт – с восемнадцати лет в прессе, и несмотря на свою красоту – а она была красивая тогда: натуральная платиновая блондинка, сероглазая, небольшого роста, с чудесной рельефно вылепленной фигурой, ну, может быть, в груди, талии и бедрах было на два сантиметра больше, чем велит стандарт, но это только украшало ее, делало уютной, милой, – так вот! Так вот, несмотря на всё это, она была редакционной рабочей лошадью. На которую не только взваливали тройную ношу за те же деньги – еще и всё время уменьшали зарплату, шикали, цыкали, ругали, грозили уволить. Иногда она даже думала: она ведь такая хорошенькая, почему никакой начальник не положит на нее глаз, и всё такое прочее, и не назначит ее завотделом или специальным корреспондентом, и уж он бы не пожалел! «В обоих смыслах не пожалел бы!» – мечтала она с цинизмом отчаяния. Часто она не помнила даже, в каком журнале или в каком «проекте» сегодня работает. Потому что сразу же становилось ясно, что ей хамят, затирают, не ценят, а главное – нагло недоплачивают, значит – завтра надо искать другое место.
А он был, сразу видно, с деньгами – и не напрягался их добывать. То ли наследник и сдавал квартиры, то ли в девяностые дружил с бойкими ребятами из райкома ВЛКСМ и познакомил их с дочкой министра, с которой учился в одной группе на философском, к примеру, факультете – и они ему отвалили необидную сумму, с которой он теперь стрижет проценты. Но – умный, знающий, воспитанный, что было хорошей прибавкой к приятному и даже, наверное, красивому лицу и спортивной фигуре.
В общем, они вроде бы понравились друг другу.
Обменялись телефонами.
Он стал ей звонить. Сначала просто так, как дела, как жизнь, а потом стали разговаривать подолгу. По часу, а то и по полтора. Он ей сам звонил, чтобы она не тратила деньги. Почти каждый день. Пять раз в неделю самое маленькое. Настоящий интеллектуальный роман. Они говорили обо всём. Прежде всего, конечно, о книгах, о кино и театре. Фамилии, названия, премьеры, критические цитаты. Ну и немного о работе. Она не жаловалась. Разве что чуточку. А он не хвастался: у него была какая-то почти что синекура в заштатном НИИ, старший научный с кандидатской степенью, два присутственных в неделю, две статьи в год, зарплата маленькая, но – но по его случайным обмолвкам она поняла, что денежный вопрос у него решен давно и надежно.
Она очень любила эти разговоры. Получалось так, что он ей звонил всегда вовремя. Примерно в семь, в половине восьмого, после работы, но до ужина. Ей ни разу не пришлось сказать «я перезвоню, я сейчас занята» или «еду в метро», «только вышла из лифта», «сейчас чай допью». Потрясающее чутье – иногда ей казалось, что он каким-то хитрым способом следит за ней через смартфон или через тайком вделанную камеру где-то под потолком ее комнаты.
Поэтому во время разговора, когда она вдруг почему-то начинала гладить себя по
