своими глазами и постигать только своим способностями… Только наша христианская вера, а не стоическая добродетель может домогаться этого божественного и чудесного превращения, только она может поднять нас над человеческой слабостью».167
Истина Откровения намного превосходит человеческое разумение, но именно поэтому следует разобраться в том, считает Монтень, что может сам человек, без посторонней помощи? Ему доступен лишь мир феноменов – видимостей и кажимостей, да и сам человек неустойчив в своих настроениях и мнениях, субъективен, переменчив и т.п. Особенно хаотичны человеческие представления в сфере морали, где, по видимости, нет ничего устойчивого и общего (Примеров тому в трудах Монтеня множество: существуют народы, где празднуют смерть стариков, где женщины гордятся количеством своих половых связей и т.д.). «Может ли философ, вынесший бога «за скобки», найти всеобщий, общеобязательный, иными словами «естественный» закон для человечества, незыблемые критерии истины?» 168
Для М. Монтеня скептицизм – не идеал. Подобно Сократу, познавшему ход размышлений и выводы из них софистов, но искавшему твердые основания жизни, поведение человека в их абсолютном, а не относительном выражении, Монтень также не снимает вопроса об истине этого мира, которая должна быть одна, если это действительно истина. Сталкивая в диалоге различные позиции, трактовки по какому-либо вопросу, он приходит к выводу, что не так важны различия между ними, как глубина и обоснованность этих позиций конкретной жизнью людей, их защищавших. Искренность важнее теоретического единства. Источник единства – сама жизнь, многообразная и многозначная. Перед жизнью же все равны, и «опыты» каждого являются ее «микрокосмическим» отражением. В таком случае, можно установить предметом анализа собственную жизнь, Я. «Содержание моей книги – я сам, – заявляет автор уже в предисловии… Если мир – безосновная «кажимость», то нельзя ли нащупать под ногами почву через обретение этической цельности собственной личности?»169
Личность принципиально мозаична, множественна. Ее проявления свободно-спонтанны, и в этом залог их истинности. Ценно не познание истины о себе, а способность быть истинным.
Скептицизм Монтеня продуктивен, так как не утверждает иллюзорность, а разрушает ее в духе экзистенциализма: надо научиться жить «по истине», достойно в любых жизненных условиях и обстоятельствах и, особенно, в самых опасных и «засасывающих» – в обыденных.
Так «правила жизни» приобретают культурологическую, даже этнографическую конкретность, чего никогда не бывает много в рассуждениях на темы «смысла жизни». Их лейтмотивом выступают естественность, ненасилие, человечность, радостное восприятие жизни, свойственное мудрецам, выполнившим свой долг до конца и честно. Мудрец, постигший смысл жизни, верен принципам, на которых он зиждется: «Всякое убеждение может быть достаточно сильным, чтобы заставить
Там же. – С.12-13.
Там же. – С.15.
Косиков Г.К. Вступительная статья к: Монтень М. Опыты. Избранные главы: Пер. с фр. – М.: Правда, 1991.С.20.
