не живодёр.
А потом она, потеряв ко мне всяческий интерес, нажала кнопку вызова стюардессы и попросила дополнительный чай, и ей принесли! Даже лимон положили двойной.
Мне стало обидно. Я летела рядом с необразованной наглой деревенщиной, которой было на всех наплевать. Она думала только о себе и плевать хотела на окружающих.
От обиды сжимала горло. Я распечатала бутерброд. Он напоминал по вкусу взбитые и высушенные опилки с прослойкой оконной замазки и чего-то жирного. Откусив первый кусочек, я едва не выплюнула его обратно.
Наверное, я бы так и сделала, но тётка смотрела на меня с презрительной ухмылкой, и я, бодро прожевав опилки, с энтузиазмом их проглотила. Запила неизвестным пойлом, именуемым зелёным чаем, и улыбнулась соседке.
– Наглая, – констатировала та, но теперь уже с восхищением. Высыпала 3 пакета сахара в один стакан и 2 в другой, размешала. Первый выпила залпом, словно водку.
Я вздёрнула подбородок и стряхнула локоть соседки с подлокотника.
– Наглая! – удовлетворённо резюмировала соседка и отвернулась в сторону девушки, сидящей возле иллюминатора.
Медленно выдохнув, я аккуратно осмотрелась вокруг. До нас никому не было дело. И только Роман, сидящий через проход, смотрел на меня задумчиво.
Обстановка
Когда живёшь с таким человеком, как великий Владимир Голубев, которому никто не может не то что возразить, даже бровь поднять, если он этого не одобрил, учишься двум вещам.
Первое – замечать малейшие изменения вокруг. Повариха чуть громче начала стучать посудой на кухне, значит, отец вернётся без предупреждения. Если она побежала в подвал, папа будет не один и надо успеть подготовться.
Второе – понимать, кто здесь главный и с кем ты. В любое место, куда я попадала, сразу вычленяла того, кто рулит ситуацией. Не кто громче всего кричит, а от кого потом ждать подписи. Того, чьё решение будет последним.
Вот и сейчас, медленно пережёвывая жирные опилки, гордо именуемые сандвичем, я смотрела по сторонам, и то, что я видела, мне не нравилось. Сначала стюардесса с собранными в низкий пучок светлыми волосами, приклеилась к трубке.
Что ей говорили по внутренней связи, я не знаю, но лицом она помрачнела, а потом и вовсе отвернулась к стене. Подоспевшей коллеге диктовала распоряжения рубящими движениями отсекая возражения.
Та двинулась по салону, передавая слова начальницы остальным. В том, что блондинка была старшей, я теперь тоже не сомневалась. Ведь от её распоряжений чуть быстрее начали бегать стюардессы. И к ней возвращались с вопросами.
Но она их отправляла обратно, с ещё большей скоростью, чем они бежали за советом. С ней никто не спорил, подчинялись беспрекословно. Предчувствуя какие-то проблемы, я наскоро прожевала бутерброд, запила чаем.
Сидящая рядом со мной тётка совершенно не обращала внимания на происходящее. Яростно расправляясь с бутербродом, она надоедала своими нравоучениями светленькой девушке
