потому что видели, как они рождаются, питаются, растут, обновляются, зеленеют и умирают в старости: ни одно бездушное существо не разделяет эти процессы с растениями. Таким образом, именно благодаря этим характеристикам они убеждены, что ими также движет желание.
Давайте теперь внимательно рассмотрим их явные, а затем скрытые характеристики. Обратимся к мнению, что чем бы ни питались, оно, несомненно, испытывает желание пищи, что оно наслаждается ею, когда насыщается, и страдает, когда лишается ее: эти условия не возникают иначе, как при наличии способности к восприятию.
По мнению Анаксагора, Демокрита и Эмпедокла, растения обладают разумом, способным к познанию, а Платон считает, что у них есть чувства и желания, что, конечно, удивительно, но не аберрантно. Мы считаем эти теории ошибочными, отвергаем их и желаем рассуждать здраво.
Итак, мы утверждаем, что у растений нет ни желаний, ни ощущений, поскольку желание не существует без ощущений, а цель того, чего мы хотим, меняется в зависимости от имеющихся у нас ощущений. Итак, в растениях мы не находим ни ощущения, ни части, способной к восприятию, ни чего-то похожего на нее, ни определенной формы, ни чего-то приближающегося к ней, ни движения, ни способа приближения к воспринимаемому объекту, ни подсказки, по которой можно было бы утверждать, что они обладают ощущением и что оно соответствует тем признакам, по которым мы знаем и убеждаемся, что растения питаются и растут.
Мы устанавливаем это с уверенностью только потому, что считаем, что питающая способность и способность к росту являются частями души. Поэтому, когда мы обнаруживаем, что растение обладает этими признаками, то есть имеет часть души, такого рода, мы должны думать, что у него есть душа. Но когда у растения отсутствует воспринимающая способность, нельзя признать, что оно способно к восприятию: восприятие дает свет для жизни, а питающая способность заставляет живое существо расти.
Эти разногласия возникают потому, что трудно представить себе промежуточную стадию между жизнью и ее отсутствием в одном объекте. Возможно, мы могли бы, конечно, назвать растение животным, если бы оно жило. Но мы не можем этого сделать, потому что нам не приходит в голову объяснять реальность и функции растения тем, как душа управляет животным. В самом деле, говорят, что растения не живут, потому что они не воспринимают; с другой стороны, есть и животные, не обладающие способностью познавать.
Природа уничтожает жизнь животного со смертью, но восстанавливает ее с рождением, в зависимости от вида, к которому оно принадлежит: это наблюдение не позволяет допустить существование чего-то еще, промежуточного между одушевленным и неодушевленным.
Мы знаем, например, что раковины – это животные, но лишенные способности познания: они одновременно и растения, и животные. Поэтому единственным основанием называть их животными является их способность к восприятию. Роды дают названия и определения отдельным видам, входящим в них, а виды – отдельным особям, входящим в них. Род определяется не многими
