здравствуй! – не очень миролюбиво проговорила она, присматриваясь к нему – её удивила перемена, произошедшая с ним за несколько суток. Тёмно – зелёный пуховик не выглядел столь безобразно, как в прошлый раз; вместо потрёпанных тёмных брюк, болтавшихся на нём тряпкой, он был одет в тёмно-синие джинсы, и борода, главное борода, она приобрела ухоженный вид, и стала не то, что меньше, а какой-то аккуратной, и немного даже привлекательной. Синие глаза случайного знакомого, глуша смущение, светились приветливым настроением. Он стеснительно улыбнулся.
– Ты чего такой улыбчивый с утра? Никак опохмелился уже? – и, поняв, что угадала, укоризненно покачала головой – Учти, на сей раз апельсин нема, закончились.
– Да я не за этим заглянул. Тогда-то отблагодарить не успел, растерялся как-то. Да ещё выдул в гордом одиночестве треклятую – повинным голосом молвил он, продолжая смотреть всё так же прямо и приветливо.
– Ты что? Во мне собутыльницу увидел? – она возмущённо фыркнула, вышло у неё это как-то чересчур демонстративно. И сама, досадуя на себя, чувствуя, что не к месту и понапрасну злиться на постороннего человека, отворачиваясь, добавила: «Ступай своей дорогой, не маячь, как репейник»
– Репейник цветёт только летом, а по осени выгорает – спокойно возразил он и добавил – А вы так и не представились. Впрочем, прошу извинить меня за назойливость, я узнал, как вас зовут – Людмила!
Она не без удивления уставилась на него: «А ещё что узнал?»
– Больше ничего. Я только именем интересовался. Не могу же я к вам обращаться без имени. Это верх неприличия для мужчины.
– Слушай, ты…. мужчина. Сейчас развернулся через левое плечо и пошёл приплясывающей походкой отсюда, пока девчонок не кликнула – Людмила для пущей убедительности, что не шутит, ступила к двери универмага.
– Извините Людмила, извините! У меня, просто сегодня день рождения, вот пришёл…
– Вот и ступай отсюда имениничек, и больше не появляйся!
Она отвернулась и взялась перетаскивать поддоны. Поддонов было с десяток, все они лежали недалеко от дверей, их требовалось сложить в углу друг на друга. Несложная работа для мужчины, но не для женщины. Чернышев молча наблюдал, как Людмила надсадно пыхтя, перевернула один поддон, взялась за второй.
– Давай помогу – он впервые обратился к ней на «ты». Это вырвалось непроизвольно, он почувствовал себя неловко. Людмила, тяжело отдуваясь, смахнула капельки пота со лба, полезла в карман фуфайки. В чёрных перчатках, словно насадки в руках рыбака, блеснули ключи. Она отворила одну створку:
– На опохмелку не проси, нет ничего.
– Да я так, от чистого сердца. К тому же я не с пустыми руками – он с торжествующим видом потряс увесистым пакетом.
– Давай проходи, только шустро, у нас, вообще-то, посторонним на территории находиться запрещено – про посторонних Людмила придумала на ходу, зачем, сама не знала, видимо, чтоб не прошенный знакомый не возомнил чего о себе, да с работой не затягивал.
Чернышев
