Она крепко сжимала в руках уже остывший горячий шоколад, но темная жидкость все же выплеснулась из чашек и потекла по пальцам, спряталась в рукавах пальто, оставила за собой липкие следы.
Игорь с трудом удержался на ногах, не столько от силы удара, сколько от неожиданности. Злость захлестнула с головой. Он не мог мыслить здраво и даже понять, кто стоит перед ним.
Василиса с ужасом наблюдала, как над ее головой поднялась тяжелая ладонь, и не могла сдвинуться с места. Спустя мгновение в глазах за плотно прикрытыми веками замелькали яркие звезды, а в ушах оглушительно зазвенело. Время словно замедлило свой шаг, а затем галопом двинулось вперед, принося с собой жгучую боль. Она обжигающей и тягучей смолой разливалась по лицу, выворачивала скулу. Увесистая звонкая пощечина опустилась на раскрасневшуюся щеку. Колычева не удержалась на ногах и упала, ударилась спиной о каменную шахту и выгнулась от боли. Тихо застонала. Пальцы разжались, выронили чашки – и те разбились на осколки.
– Что ты делаешь?! – Соня испуганно вскрикнула, оттолкнув Игоря, поспешила к Василисе и опустилась рядом на колени. – Совсем выжил из ума?!
– Пусть не лезет не в свое дело! – Игорь яростно взглянул на Соню. Его лицо окрасила багровая краска, а челюсть была сжата так сильно, что, казалось, могла треснуть. – Выбираешь ее сторону, а не мою?!
– Ты слышишь себя? – Василевская шептала, словно в бреду, не веря своим ушам. – Проваливай! Видеть тебя больше не могу.
Дубовицкий хотел было возразить, но что-то во взгляде Сони его остановило. Что-то, чего он не смог объяснить. Зарычав от злости и безысходности, Игорь поспешил к шахте, но не удержался и по пути ядовито бросил: «Чертова девка».
Василиса вздрогнула, непроизвольно накрыла место удара ладонью, словно получила еще одну пощечину. Она понимала, что ее поступок не прошел бы бесследно, но не ожидала, что Игорь поднимет на нее руку.
– Прости за него, – когда Дубовицкий скрылся в шахте, прошептала Соня и коснулась пальцами ссадины на щеке. – Тебе бы приложить что-то холодное, а лучше сходить к академическому врачу.
– Ты не должна извиняться, – прошипела Колычева и села удобнее. – Знаешь, я не хотела подслушивать, но…
– Все слышала? – Соня досадно усмехнулась и села рядом, прислонившись спиной к холодной шахте. – Я бы не хотела вдаваться в подробности. Притворись, что ничего не было и… – она сделала паузу и посмотрела на Василису, постаралась максимально убедительно продолжить: – Не вмешивайся больше. Он будет просто срываться на тебе. Такой уж он человек…
Колычева повернула голову и встретила печальный взгляд васильковых глаз. Ноябрь. Практически сумерки. Ее линзы все реже темнели вне помещения, и Василиса все чаще видела этот взор. Знала, что слышала. По крайней мере, верила своим ушам. Колычева была далеко не глупа, поэтому все поняла без лишних объяснений. Понимала, но не принимала. Любовь не должна быть такой.
– Она не должна
