собирались гости.
Должно быть, Тикако считала брак Кикудзи и Юкико делом решенным.
Позже, в передней, когда обе женщины уже собирались домой, Тикако сказала:
– Кикудзи-сан, вам бы тоже не мешало побывать у Инамура-сан… Конечно, только заранее договориться о визите, чтобы не получилось, как сегодня.
Юкико кивнула. Хотела, видно, что-то сказать, но промолчала. Она вдруг застеснялась, стала вся воплощенной стыдливостью.
Кикудзи не ожидал такой перемены. Его потянуло к девушке, он словно ощутил тепло ее тела. Но ему тоже было стыдно. По-другому стыдно – нечто мерзкое сковывало его по рукам и ногам…
И сегодня это мерзкое ощущение не проходило. К сожалению, грязной была не только Тикако, познакомившая его с Юкико, грязным был и он сам.
Кикудзи отчетливо вдруг увидел отца, покусывавшего плохо вычищенными зубами родимое пятно Тикако, и с ужасом почувствовал, что отец оживает в нем.
Тикако держалась с Юкико совершенно свободно, а он, Кикудзи, был скован смутным стыдом. Этот стыд в какой-то мере мешал ему быть решительным и последовательным в отношениях с девушкой.
Не скрывая перед Юкико своей неприязни к Тикако, он тем самым вроде бы признавался, что собирается жениться на Юкико не по доброй воле, а вынуждаемый Тикако. О, эта женщина удобна во всех отношениях – ее можно использовать в любых целях и все можно на нее свалить.
Поэтому у Кикудзи было такое ощущение, словно его ударили кнутом по лицу. Он не сомневался, что Юкико видит его насквозь. А к этому еще прибавилось внутреннее самоунижение – я, мол, такой… так мне и надо!
Когда они поели и Тикако вышла приготовить чай, он сказал, пытаясь хоть как-то оправдаться:
– Видно, нам никуда не деться от Куримото, она как сама судьба… Но мы, кажется, по-разному смотрим на эту судьбу…
Кикудзи вспомнил, что после смерти отца мать порой запиралась в чайном павильоне. И ему всегда было грустно от этого. А прежде отец бывал здесь подолгу один. И вот сейчас он пришел сюда и тоже сидит в одиночестве. Видно, такое уж это место – располагает к думам и самоанализу.
Дождь стучал и стучал по листве.
В этот шум вдруг влились удары другого тона – удары струй воды по зонтику. Служанка торопливо шла по дорожке.
– Митани-сан, к нам пожаловали Оота-сан…
– Оота-сан?.. Дочь?..
– Нет, сама госпожа Оота. Выглядят ужасно плохо. Совсем больные.
Кикудзи вскочил на ноги, но с места не двинулся.
– Куда прикажете их пригласить?
– Можно сюда.
– Слушаюсь.
Госпожа Оота появилась без зонтика, наверное, оставила его в передней.
Лицо у нее было совсем мокрое. В первый момент Кикудзи подумал – от дождя, но тут же понял, что это слезы. Они все катились и катились по ее щекам.
Должно быть, Кикудзи поначалу отнесся к госпоже Оота без должного внимания, если принял
