когда утром позвонил вам по телефону и услышал, что вы переехали. Неужели вы одна справились и с продажей, и со всем остальным?
– Да. Одна. Но мне повезло. Дом купил наш знакомый. Он жил в Ооисо в маленьком доме. Хотел со мной поменяться, но я предпочла продать дом. Жить одной, даже в маленьком доме, как-то неуютно. Снимать комнату – куда меньше хлопот, особенно когда ходишь на работу. А пока что я нашла приют у подруги.
– Вы уже устроились на работу?
– Нет еще. Когда встал вопрос о работе, оказалось, я ничего толком не умею. – Фумико улыбнулась. – Ведь и к вам я собиралась зайти уже после того, как куда-нибудь устроюсь. А то грустно как-то приходить в гости и бездомной и безработной, когда ничего не делаешь, попусту болтаешься.
Кикудзи захотелось сказать, что именно в такое время и нужно ходить в гости. Он представил Фумико в незнакомой комнате: сидит одна, грустит. Но девушка не выглядела грустной.
– Я тоже хочу продать свой дом. Собираюсь, собираюсь, да никак не решусь. А пока что все приходит в упадок: желоба текут, татами в дырах. Но чинить уже неохота.
– Зачем продавать? Вы, наверное, женитесь и приведете сюда жену, – громко сказала Фумико.
Кикудзи взглянул на нее.
– Вы повторяете слова Куримото… Неужели вы думаете, что я сейчас в состоянии жениться?
– Это из-за мамы? Вы страдали, да? Но теперь-то уже все в прошлом… Так и считайте – все в прошлом.
4
Тикако быстро привела в порядок чайный павильон – сказалась привычка.
– Удачно я подобрала посуду, подходит к этому кувшину? – спросила она.
Кикудзи не ответил, он в этом не разбирался. Фумико тоже молчала. Они оба смотрели на кувшин.
Вещь, служившую цветочной вазой перед урной с прахом госпожи Оота, сейчас использовали по прямому назначению.
Чьи только руки не касались этого кувшина… Руки госпожи Оота, руки Фумико, а Фумико – из рук в руки – передала его Кикудзи… А сейчас над ним колдуют грубые руки Тикако.
Кувшин со странной, почти роковой судьбой. Впрочем, у каждой вещи своя судьба, а уж у посуды для чайной церемонии – тем паче.
Прошло триста, а то и четыреста лет с тех пор, как был изготовлен этот кувшин. Кто пользовался им до госпожи Оота, кто был его обладателем, чьи судьбы оставили на нем свой незримый след?..
– Сино делается еще прекраснее у очага, рядом с чугунным котелком. Вы не находите? – сказал Кикудзи, взглянув на Фумико. – И какая благородная форма! Котелок еще больше ее подчеркивает.
Светлая глазурь сино излучала глубокий сияющий свет.
Кикудзи сказал Фумико по телефону, что стоит ему посмотреть на сино, как сразу хочется ее видеть.
Может быть, тело ее матери тоже излучало внутренний свет – свет женщины?..
Было жарко, и Кикудзи не задвинул сёдзи в павильоне.
В проеме, за спиной Фумико, зеленел клен. Тень от густой листвы лежала на ее волосах.
На фоне светлой зелени четко вырисовывались
