не могу пошевелиться от шока. Растерянно наблюдаю, как мой ребёнок несётся через всю комнату к арке за спиной мужчины и указывает пальцем на голубое-голубое небо.
Сердце замирает. Я не вижу там ограждений, перил и прочего. Если это и балкон, то какой-то небезопасный.
– Лиза, немедленно уйди оттуда! – сама не замечаю, как раздражение и страх пробирается в голос. – Сейчас же!
Дочь складывает на груди руки, обиженно глядя на меня из-под нахмуренных бровей. Я тут же чувствую укол вины. Она ни в чём не виновата. Я виновата. Я не могу справиться с потрясением, что всегда приходит вслед за другим потрясением, и не вывожу морально. Это мои нервы сдают. Я не должна так себя вести с дочерью.
От бессилия и угрызений совести на глазах выступают слёзы.
Я медленно встаю на подрагивающих ногах и тут же оказываюсь в мужских объятиях.
– Наш зельевар уже работает над формулой зелья, что позволит нам общаться с… – он запинается, бегая по моему лицу тревожным взглядом. Словно борется с самим собой, не решаясь произнести такое простое слово. – Ребёнком. Дозировки рассчитаны на взрослого… – выдыхает он, помогая мне удержаться в вертикальном положении.
Ловлю себя на мысли, что картины на стенах и вазы с цветами перед моими глазами подозрительно быстро танцуют. Какая-то часть меня испытывает благодарность к этому мужчине. Меньше всего мне хотелось бы упасть в обморок на глазах своей принцессы. Но что я за женщина, если во мне скрыта всего одна личность?
Та часть меня, что вспоминает давление мужских пальцев на своём лице и вязкую, горькую жидкость, стекающую в мой рот и именуемую зельем, протестует:
– Не смей приближаться к моей дочери. – тихо выдыхаю я, с ужасом представив, как эти самые пальцы, не дай бог, коснутся лица моей Лизы. – Только попробуй…
– Где её отец? – будто и не слыша меня вовсе, вопрошает он.
Чувствую, как объятия становятся опасными – тесными и крепкими настолько, что ноют рёбра.
– А его ты с нами не прихватил, да? – шиплю змеёй. – Не дождался главы семейства?
Взгляд напротив темнеет. Зрачки словно исчезают. Сужаются и вытягиваются.
Я с вызовом смотрю в глаза, в которых… пламя, пламя, пламя.
– Ступай к дочери. – рвано выдыхает тот, кто почти лишился звания безумца.
Я хочу ему что-то сказать… Спросить о его глазах и этом странном эффекте. Хочу узнать, что с нами теперь будет, но не у кого.
Мужчина отступает от меня на шаг, картинно поклонившись мой дочери, и растворяется в воздухе, подёрнувшись сероватым дымком.
– Правда здорово, мамочка? – довольная донельзя, Лизка бросается ко мне. Руки обвивают мою спину. Ребёнок счастлив и светится от радости. – Давай останемся. Ну пожалуйста! Пусть он и нас научит этой магии, мамочка. В классе все сдохнут от зависти…
– Елизавета! – рефлекторно возмущаюсь я, крепче прижимая
