утром объявила по заводскому радио, что собрание будет в Бежичах (как начальство разрешило), но после обеда из Райисполкома ей позвонил Петринов, и сказал, что собрание, мол, перенесли в драмтеатр… А вот и он идёт в рыжем расстегнутом пальто, глаза бегают и всё пытается выхватить что-то из своей папки, показать тем, стоящим начальственной группой. Подходит и к Наташе, сует ей какой-то листок, а та, не глядя в него, возмущается:
– Чего ж это вы? Утром – одно говорите, после обеда – другое?
А он, подсовывая листки и нам, тоже возмущается:
– Ведь не разрешали мы собрания здесь, не разрешали! – и, не дожидаясь ответа, снова убегает к группе начальников.
А уже без десяти шесть, надо заходить.
Зал еще полупустой, но ровно в шесть… удивительная точность!.. на сцену поднимается поджарый старичок, начинает что-то говорить.
– Подождем еще! – выкрикивают из зала.
– Чего ждать? – топчется у стола.
Но все же уходит… А минут через пять снова появляется, говорит, что собралось всего около ста пятидесяти человек, а нужно пятьсот, чтобы иметь право выдвигать кандидата, так что собрание неполномочно.
– А кто вы такой? – спрашивает его Платон.
Тот стреляет глазами:
– Я председатель домоуправления.
– Ну, тогда не имеете права запрещать, – горячится Платон и предлагает ему уйти со сцены.
Но тот не уходит, кричит:
– Я по поручению! Я из Горисполкома!
И начинается перепалка между залом и этим старичком, а Платон предлагает избрать председательствующего и секретаря. Зал одобрительно шумит. А на сцене уже и юрист-соивец Малашенко, вот его-то с Платоном и избирают.
Ну и пошло!.. Выскочил из-за кулис директор театра:
– Кто за аренду зала платить будет?
Люди загудели.
– А вы дотацию от государства получаете? – спрашивает его Платон.
– Пятнадцать тысяч…
– Деньги-то эти народные! Вот и пожертвуйте из них на собрание общественности.
А люди уже идут к сцене, требуют слова. Платон вызывает секретаря Горкома Сергееву, просит ее объяснить: почему поменяли место собрания? Та что-то пытается ответить, но ее слова невнятны, путаны, шум нарастает и с трибуны уже выступает какой-то мужчина в очках, возмущается, что весь день пытался узнать о месте собрания в Обкоме, но ему отвечали, что собрания вообще не будет. Его сменяет женщина и сразу начинает жаловаться, что жить в триста одиннадцатом квартале очень трудно, вода и воздух отравлены заводом, поэтому они не доверяют космонавту Николаеву, а хотят избрать местного кандидата Пырхова. За ней на сцену хромает старик в калошах:
– Нет демократии! – возмущается. – Предложенные Обкомом депутаты продажные и не будут думать о народе!
И говорит
