спасателю.
– Наша локация наконец обнаружена, приборы вновь интерпретируют местонахождение, – голос Рони звучал весьма удовлетворённым.
– И что это было? – спросил Йон, не сводя глаз с монитора.
– Могу объяснить это как сбой в системе навигации, произошедший вследствие того, что мы – в глубинном космосе, где всякое возможно. А могу объяснить, как целенаправленное вмешательство извне в наше мирное путешествие с целью обеспечить нам очередное и, возможно, небезопасное приключение.
По обшивке корабля прошла вибрация: люк приёмника закрылся. Груз прибыл.
«Кто бы мог нам руку протянуть?..
Мы висим над пропастью, над бездной…
Кто свой образ явит нам чудесный,
Кто помочь осмелится рискнуть?…-
Будет гимн ему от поднебесной»
Лиар Вей, «Отчаянные строки», раннее Версианское время
Иннир открыл глаза. Процесс этот показался ему неожиданно долгим, в несколько этапов. Сначала он увидел узкий просвет, затем дифракционная решетка (да, он питал особую страсть к физическим терминам) из пушистых ресниц медленно распахнулась, пропуская то, что было снаружи. И только тогда его глаза тронул спокойный приглушенный свет.
Это было первое, что он увидел. Следующей была серо-голубая обшивка стены, вернее, корабельного борта, хорошо вычищенная, но уже потрёпанная. Скруглённый потолок (как у древних звездолётов) с неяркими лампами, льющими приятный жёлто-рассеянный свет. Суровое бородатое лицо с невероятно светлыми глазами, светло-русыми вихрастыми кудрями под тонкой серой шапчонкой. Такие убитые шапки всегда носят механики, отметил Иннир машинально.
– Доброго пробуждения, можно сказать, добрый вечер, – раздался голос, не принадлежавший бороде и шапчонке. – Вечер по местному определению, поскольку доброй ночи желают отходящим ко сну, а Вы, как бы сказать, наоборот, изволили проснуться. За бортом море, практически штиль. Наблюдается значительное отсутствие света, поэтому – добрый вечер…
Йон открыто и в упор разглядывал незнакомца, пока Рони явно дезориентировал его светскими разговорами про вечер и всё такое. Вешал, как говорят, на уши лапшу, чтобы юноша не сразу опомнился. В очередной раз Йон отметил дипломатические таланты верного напарника.
Голос Рони, видимо, не сразу дошел до сознания молодого человека. Он медленно повёл глазами, осматриваясь вокруг, остановился на лице Йона, и его собственное лицо приняло вначале выражение недоумения. Затем оно сменилось явным непониманием и парадоксальным смешением неудовольствия и облегчения, что так же отметил чувствительный Рони. Поэтому безоблачным тоном он продолжил сказки про вечер, движение навстречу космическим далям и страсть к подвигам.
– К коим, кстати, относится Ваше спасение, – закончил Рони несколько иронично.
В каюте повисло молчание. Йон
