бы взаимностью…
Эта спасительная мысль подействовала на него успокаивающе. Никто не любит чувствовать себя виноватым. Вот и для Паши влюблённый консул из забавной нелепицы стал неким компромиссом с совестью.
Теперь Гарик и Лена. По возрасту Гарик занимал промежуточное положение между Павлом и Платовым-старшим. Так уж повелось, что все они были на «ты», а в последнее время Паша даже больше общался с Гариком, чем вечно занятый старший Платов. И если Лена по своей дворянской простоте могла воспринимать ночную вылазку дочери как забаву вместе выросших приятелей, то Гарик со своей еврейской проницательностью чётко понимал, чем может закончиться эта ночная рыбалка. Ну а раз понимает, значит, так хочет.
Лика – вот главная проблема. Несмотря на свою внешне довольно безалаберную жизнь, Павел считал себя человеком порядочным. Потому ему было важно разобраться, что сейчас он чувствует к ней. Проблема была в её настойчивости, мешающей смотреть на вещи трезво. Он вспомнил момент, когда увидел её на велосипеде: как она сняла кепку и очки, подставив лицо лучам солнца. Затем недавнее представление… Неужели всё-таки влюбился? Вот уже и о расставании с Наташей ненароком стал думать, чего раньше с ним никогда не случалось…
Паша смешал разложенную на четыре фриза[1] колоду и наугад вытащил две карты. Выпали дама треф и бубновый король. Значит, любовь. А кто может ей сопротивляться?
И главное – зачем?
Глава 7
Лика заехала за Пашей на старой «Победе», которую лет десять назад Платов-старший подарил Гарику, тогда ещё не председателю райпотребсоюза, а простому заготовителю.
Девушка беспрерывно сигналила и, когда Павел вышел, захватив старую ветровку, плавки и полотенце, облегчённо заулыбалась. Вся машина была завалена какими-то кульками, пакетами, пледами, а к багажнику на крыше была прикручена бечёвкой огромного размера коробка. «Семья инженера отправляется на летний отдых», – подумал Паша, а вслух заметил:
– Мы что, отправляемся жить в Озерки навсегда?
– Может быть, – Лика неопределённо развела руками и, подвинувшись, освободила водительское место для Павла.
С первых же минут в машине установилась гнетущая тишина. Паша чувствовал себя не мужчиной в предощущении обладания красивой девушкой, а статистом в какой-то низкопробной постановке. Видимо, то же самое ощущала и Лика. Чтобы как-то разрядить обстановку, Паша спросил:
– Мы на свадьбу едем или на похороны?
Лика, слегка задумавшись, ответила:
– И на то, и на другое. На нашу свадьбу и на похороны моего детства.
Оба громко расхохотались. Мрачная обстановка сразу разрядилась. Паша заехал на полянку лесосеки, обрамлявшей дорогу. Достал бутылку шампанского из корзинки на заднем сиденье, наполнил бокалы и, подхватив Лику на руки, торжественно произнёс:
– Не знаю, как насчёт свадьбы, но то, что я чувствую
Фриз (
