не помогло.
Анна взяла телефон, и увидела, что связи нет. Она оказалась в ловушке.
3
Falle, falle, weisser Schnee, kalter Schnee, kalter Schnee![7]
Анна бросилась к окну в гостиной, но старые ручки заледенели, и, как она ни билась, повернуть их не смогла. Она снова, в десятый уже раз достала телефон, но связи все еще не было.
– Черт, черт! – выругалась она. – Да как так-то?
Вспомнив, что на кухне тоже есть окна, она быстрым шагом направилась туда. Но не успела толкнуть дверь, как услышала странные шаркающие звуки. Она подумала, что так, наверное, топали бы мыши, если бы носили крохотные ботиночки.
Глупости! Кто еще тут может быть, кроме нее? «Маньяк, скрывающийся от полиции», – услужливо подсказал внутренний голос. «Вор, наконец польстившийся на бабушкино столовое серебро. Или еще хуже – Отто, который проследил за ней от аэропорта и теперь… теперь…»
– Анна, милая, заходи! – раздался с кухни громкий голос. – Я же знаю, что ты здесь.
Она вздрогнула от неожиданности и вскрикнула. Дверь распахнулась, ее окутал аромат специй и лимона, в глаза ударил яркий свет.
– Что случилось, снежинка? – ласково спросил старик в черном фраке и белой накрахмаленной рубашке. – Тебя кто-то напугал? Заходи скорее, рыба почти готова.
Анна не поверила своим глазам. Ее первым желанием было броситься прочь, но она как зачарованная смотрела на старика.
– Дедушка Бернар?
Этого было не объяснить ни логикой, ни здравым смыслом. Перед ней стоял ее любимый дедушка Берни! Невысокий, с редкими седыми волосами, с лукавой улыбкой, по которой она так скучала, он ласково смотрел на нее. Подойдя к ней, он взял ее за руку и похлопал по ней, как делал всегда, когда она была в растерянности или чем-то расстроена.
– Замерзла, снежинка? Проходи же, пора пить твое любимое какао.
Анна осторожно вошла на кухню, которая выглядела такой, какой она ее помнила – переливающиеся гирлянды на окнах, под абажуром медленно кружит фигурка Вайнахтсмана, солонку и сахарницу держат маленькие гномы в зеленых шапочках, а стол застелен не будничной однотонной скатертью, а праздничной – красной, с золотыми цветами.
– Этого просто не может быть… – прошептала Анна и ущипнула себя за руку. – Это невозможно!
– Ты так считаешь? – встревожился дедушка. – Думаешь, Милли не понравится, если я покажусь ей в таком виде?
– Ты… – запнулась Анна. – Ты…
– Да, ты угадала! – хлопнул в ладоши дедушка. – Я нарядился дворецким Джеймсом из «Ужина на одного»! Здорово, правда?
Анна не знала, что сказать. А главное, не понимала, как дедушка, который умер за три года до бабули Милли, оказался на кухне в этом странном костюме и пританцовывал.
– Я, наверное, тоже умерла… – прошептала Анна. – Разбилась на том самолете…
– Что ты там бормочешь? –
Падай, падай, снег-снежок / Белый и холодный!
