На самом деле он не был единственным человеком, принимавшим политические решения на Луганщине. В особенности это показали выборы в Верховную Раду 2012 года, когда людям Ефремова из одиннадцати округов отдали всего три, да и то в двух они проиграли. В Северодонецкой агломерации Ефремов никогда не имел сильных позиций – там всем заправляли люди Фирташа. В Алчевске всегда была своя пьянка – вся местная политика была крепко завязана на «Индустриальном союзе Донбасса» и Алчевском меткомбинате. В Свердловск и Ровеньки в последние годы активно зашли «ахметовские» и подмяли всё под себя. Так что говорить о какой-то тотальной ефремовщине на просторах Луганской области было бы явным преувеличением. Но, как говорится, не важно быть – сумей прослыть. В Луганске свято верили во всесилие Александра Сергеевича. Кроме того, его образ всегда излишне демонизировался местными оппозиционерами и журналистами. Возможно, он сам искусственно набивал себе цену, раздув до невообразимых размеров мыльный пузырь своей значимости, и просто шантажировал киевскую власть шахтёрскими бунтами, а местные элиты – отлучением от кормушки. Но, так или иначе, составить ему реальную конкуренцию не мог никто, даже лидеры местных коммунистов, традиционно пользовавшиеся всенародной любовью.
Однако Ефремов не был первопричиной той бедственной ситуации, в которой в конце концов оказался город – он сам был её продуктом, отрыжкой советского прошлого, воплощением той безальтернативной системы ценностей, которая доминировала в регионе.
Я, как и большинство луганчан, уже будучи жителем областного центра в то время, когда политическая карьера Ефремова только начинала свой стремительный взлёт, по большому счёту был не в курсе этих процессов. Я тогда только начинал заниматься общественной деятельностью и бизнесом, и это был уровень, никак не пересекавшийся с орбитами сильных мира сего. Большая политика меня интересовала мало, и Ефремов был для меня не более чем одной из говорящих голов на областном телевидении. Однако у меня была возможность слушать, наблюдать, сравнивать и делать выводы.
Время от времени мне приходилось ездить в Донецк, и я видел, как преображался этот город, сбрасывая с себя шелуху постперестроечной разрухи. Луганск тогда ещё не слишком давил унылой провинциальной серостью, но отличия уже просматривались невооружённым глазом. Пока Донецк строился, превращаясь в красивый современный город, Луганск медленно, но уверенно менялся в худшую сторону. Не то чтобы он приходил в полный упадок, нет. Просто в нём ничего не делалось для того, чтобы сделать его лучше. Пропали даниловские автобусы, и вместо них на улицы вышли неудобные маловместительные маршрутки, которые год от года становились всё больше похожими на дырявые, дребезжащие телеги. Конечно, покупались какие-то новые автобусы, но редко и мало. Что-то строилось, но кое-где и кое-как. Дороги ремонтировались эпизодически и некачественно,
