style="font-size:15px;"> Мюллер оглядел Джеффри с головы до ног. Казалось, вопрос его даже позабавил.
– Ты англичанин? – спросил он.
– Да. Вы говорите на моем языке?
– Говорю. Учил перед войной. Почему ты хочешь перейти туда?
– Я крепок. Силен. Там от меня будет больше пользы.
– Заключенным удается протянуть там не больше пяти дней. Худшего места не существует.
Джеффри почувствовал, как взгляд Мюллера скользнул по его телу.
И сказал:
– Если это доставит вам удовольствие, лейтенант. Я был бы рад доставить вам удовольствие.
Лицо Мюллера мгновенно окаменело:
– Уходи. Ты мне противен.
– Так вы устроите мой перевод?
Страх покинул глаза Мюллера. Вернулось презрение. Он коротко улыбнулся:
– Ты хочешь умереть? Ты. трус?
– Вы отдадите приказ?
– Иди и умри.
Джеффри отпустили из крематория. Он прошел с двадцатью другими заключенными сквозь проволочную ограду к лесной прогалине, где все сменили полосатую форму на резиновые сапоги и непромокаемую одежду. Работа состояла в расчистке массовых погребений. Отыскать общие могилы было нетрудно – земля, которой их засыпали, просела, образовав озерца и лужи, издававшие такую вонь, что приближаться к ним не решались даже овчарки.
Участок проволочной ограды, избранный русскими для прорыва, до которого осталось тридцать шесть часов, находился совсем рядом. Зная, что конец близок, Джеффри набросился на работу. Нужно было продержаться две смены. Он сможет.
– Schnell!
Собаки в кои-то веки припадали к земле и повизгивали. Джеффри подобием лодочного багра выуживал из болота кишки, конечности и оттаскивал к кострам.
Пепел из крематория был навален между деревьями в количествах, которые гарантировали, что здесь ничего уже никогда не вырастет; местность вокруг походила на поверхность какой-то другой планеты. Эсэсовцы, все до единого, были в противогазах. Один из них сунул в руку Джеффри бутылку. Водка. Он глотнул. Охранники на миг приподнимали противогазы, чтобы глотнуть тоже. Бутылка водки переходила от охранника к заключенному и от заключенного к охраннику.
Немцы покрикивали, не закрывая ртов. Больше. Быстрее. Бодрее. И заключенные тоже кричали – по-польски, по-русски, на идиш. Горло Джеффри саднило от ора и рвоты. Он выкрикивал все слова, какие знал. Части человеческих тел падали на него с багров.
Один заключенный напал на охранника и был застрелен. Двое других сами бросились в костер, чтобы умереть. Одного из них вытащили и заставили работать дальше. Джеффри орудовал багром, закрыв глаза. Живот опустел, блевать было нечем. Он глотнул водки, еще, еще, и вслепую вернулся к работе.
День, ночь в сумасшедшем доме, снова день, яркое солнце над соснами леса, значит,
